Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара - Отар Маргания

В итоге герой этих публикаций, возглавлявший малоизвестную и не слишком влиятельную организацию под названием «Интернационал», стал в один миг известен всей Европе. Благодаря этому народ вдруг стал читать написанный им много лет назад «Манифест Коммунистической партии» и даже делать вид, будто читает «Капитал». Именно делать вид. В экземпляре, который Маркс лично со специальным посвящением послал Чарльзу Дарвину, разрезанными оказались 104 страницы из 802. Большего великий ученый осилить, видимо, не смог, хотя ему должно было льстить внимание автора.

Маркс ненадолго стал популярен. Во всяком случае, до тех пор, пока Европа тряслась от страха перед восставшими. Сама по себе такая «популярность», конечно, великое имя создать не смогла бы. Однако когда после смерти Маркса наследники идей стали уверять мир в том, что покойный открыл все законы, заложил все основы и объяснил все происходящее, известность времен Парижской коммуны сыграла свою роль.

Энгельс был не только блестящим популяризатором. Он так препарировал идеи Маркса, чтобы читатели могли их хоть как-то воспринять. В СССР вплоть до начала 90-х гг. рядовые студенты узнавали Маркса именно через работы Энгельса, а в труды самого отца-основателя заглядывали крайне редко.

Для почитания Маркса вполне достаточно было его портретов. Кстати, Энгельс — не только популяризатор, но и талантливый пиарщик — успел заказать тысячу двести фотографий старшего друга и заставил его их подписать: «С дружеским приветом, Карл Маркс». А уж сколько изображений появилось потом…

Без научных трудов Маркса и без его революционной деятельности мир запросто смог бы измениться. Но без портретов вождя мировой революции, без памятников ему и без мифологизации этой весьма нестандартной личности человечество вряд ли прошло бы через трансформации XX века. Тем, кто строил социализм во всех его формах, требовался символ, требовался явный знак того, что их путь измерен, просчитан, продуман. И люди действительно получили символ, вдохновивший их на перемены. А уж насколько символический бородатый мудрец соответствовал реальному Марксу сегодня не столь важно.

Отто фон Бисмарк известен как сильный дипломат, как фактический создатель германской империи, как политик, сумевший разъединить те соседние державы, которые потенциально способны были не допустить объединения страны под главенством Берлина. Но этот человек был также своеобразным реформатором, который вслед за политикой стал перестраивать устоявшуюся было социально-экономическую модель. Именно при Бисмарке с трудом зарождавшийся прусский либерализм был маргинализирован и вытеснен на обочину общественной жизни.

С одной стороны, эти перемены привели к развитию монополизма и протекционизма, усилили связь крупного бизнеса с имперским административным аппаратом. Немцы стали ориентироваться исключительно на авторитарную модель принятия решений и, соответственно, начали терять вкус к демократии. В конечном счете это привело к поражению в мировой войне, к нарастанию реваншизма и к приходу национал-социализма. То есть к катастрофе.

Но, с другой стороны, именно Бисмарк первым заложил реальные основы системы социального страхования, столь радикально изменившей позднее (в XX веке) подходы к хозяйственному развитию общества. На экономику эти новые подходы оказали весьма противоречивое воздействие, расширив совокупный спрос, однако в то же время подорвав стимулы к труду и к предпринимательской деятельности. В итоге одни экономисты в наше время благословляют наследие Бисмарка, тогда как другие его проклинают. Но, как бы то ни было, представить сегодняшнюю экономику без социального страхования уже невозможно. Вышло так, что «железный канцлер» стал одним из создателей современной хозяйственной системы, хотя сам вряд ли когда-либо задумывался о лаврах реформатора.

Бисмарк родился в 1815 г. Несмотря на бравый военный вид, запечатленный в некоторых портретах позднего времени, армейским человеком он не был. Бисмарк учился в Геттингене — лучшем германском университете той эпохи, а затем в Берлине. Несмотря на свое штатское положение, этот студент показал себя забиякой. Храбрости ему было не занимать. За первых три семестра он дрался на дуэли 25 раз и всего однажды был задет. Однако военная служба как таковая его не привлекала: слишком плохие виды на будущее. А Бисмарк хотел добиться успеха.

Впрочем, унылая чиновничья служба, требующая многих лет просиживания штанов, тоже была не по нутру этому непоседе. Несколько раз пытался он дать старт административной карьере и каждый раз срывался. Скука заедала.

Его удел не служба, а политика. Но в авторитарной королевской Пруссии политики не существовало. Бисмарк тосковал. И так, возможно, он протосковал бы всю жизнь, если бы не революционный взрыв конца 40-х годов. В 32 года Бисмарк становится депутатом прусского ландтага. Здесь он чувствует себя, как на поле брани — азарт, интрига, противостояние и в то же время возможность реализовать свои неординарные способности.

Бисмарк с самого начала проявил себя консерватором. Господство парламента, по его собственным словам, можно прерывать даже с помощью временного введения диктатуры. Великие вопросы эпохи решаются не речами и не постановлениями большинства, а железом и кровью.

Но надо признать, что, если бы не революционная ситуация, вряд ли бы Бисмарк смог каким то образом выделиться из общей массы прусской аристократии. Через несколько лет депутат становится дипломатом и начинает делать карьеру. Его судьба чем-то напоминает судьбы тех российских государственных деятелей, которые на рубеже 80-90-х гг. XX века пришли в политику через парламент, а затем сразу перескочили на высокие административные посты.

Он служит во Франкфурте, в Петербурге, в Париже. А в 1862 г. Бисмарк совершает резкий административный рывок и возглавляет правительство Пруссии. Наступает блестящий период его государственной деятельности. Жесткая агрессивная внешняя политика, сочетающаяся с военными действиями, посредством которых удается одну за другой разбить Данию, Австрию и Францию, сопровождается либеральным курсом в хозяйственной сфере. К началу 70-х гг. под руководством Бисмарка объединенная Германия достигает истинного величия.

Возможно, триумфом внешней политики и завершилась бы биография этого человека, если бы не неожиданный поворот в политике внутренней. 70-е гг. оказались для «железного канцлера» столь же важными, как и 60-е, однако характер его деятельности стал вдруг совершенно иным.

Радикальные преобразования начались, казалось бы, совершенно случайно. Победа над Францией дала Германии огромную контрибуцию, сопоставимую с размером национального дохода. Свалившееся на голову богатство правительство со свойственной немцам аккуратностью стало использовать для погашения госдолга. Деньги попали в частный сектор и были затем пущены на фондовую биржу. Кроме того, большие вознаграждения получили генералы и чиновники, приведшие Германию к победе. Часть денег тратилась на выплаты пенсий ветеранам. Расширились госинвестиции, на которых грели руки частные предприниматели.