Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара - Отар Маргания

Ну и кто же во всей этой истории прогрессивнее? Либеральные южане, заботящиеся о будущем своих рабов, или северные этатисты, готовые ввергнуть не приспособленных к жизни негров во все ужасы борьбы за кусок хлеба? Где кроется истина: в «Хижине дяди Тома» или в «Унесенных ветром»?

У принципиальных противников рабства имелся, естественно, главный аргумент. Как бы тяжело ни жилось рабочим на Севере, они все же были свободны. Нельзя ведь отнимать у человека право выбиться в люди, нельзя лишать его права обладать имуществом. Сам Линкольн отмечал, что родился в бедности, был наемным рабочим, а затем достиг-таки известных высот.

Но на это аболиционисты получали логичный ответ. Если вы так цените права человека, если вы так уважаете собственность, то как можно разом отнимать у плантаторов их честно нажитое многомиллионное добро. Ведь рабы — это имущество. Если сегодня отнять их, то завтра можно отнять землю, дома, заводы и фабрики, банковские сбережения и даже последнюю рубашку. Получается, что аболиционисты, отстаивая свободу для одной части населения (для негров), подрывают основы свободы всего американского народа.

Чем подрывать основы, не лучше ли обеспечить обществу рабочую силу, более дешевую, нежели рабы? Когда она появится, рабство перестанет быть нужным.

Во всем этом переплетении политических страстей пришлось разбираться Линкольну, когда он стал конгрессменом. И надо сказать, что на аболиционистских позициях этот человек поначалу не стоял. Он выступал за запрет на ввоз новых рабов и за предоставление свободы детям рабынь. В такой ситуации рабство со временем исчезло бы само собой. Иначе говоря, Линкольн не поддерживал шокотерапию. Он был сторонником постепенных преобразований.

Возможно, именно это сделало его подходящим кандидатом в президенты от возникшей в 1854 г. республиканской партии. Популярен, деловит, остроумен… и в то же время далек от крайностей. Сложись ситуация по-другому, и мы не связывали бы сегодня имя Линкольна с отменой рабства. Однако могли ли на практике дела пойти как-нибудь иначе?

В 1860 г. Линкольн стал президентом. Стал он им, сказав историческую фразу: «Дом разделенный выстоять не может». Не могла, по его мнению, выстоять страна, частично рабовладельческая, частично свободная. Далекий от экстремизма, Линкольн ставил все же вопрос ребром, и неудивительно то, что почти сразу же после его избрания южные штаты стали отделяться от Союза, формируя свою собственную конфедерацию.

Южане хотели решительно расставить все точки над i, а потому нагнетали обстановку, не дожидаясь действий со стороны Севера. Газеты писали о стремлении северян поднять восстание рабов, о подстрекательстве на грабежи, поджоги, насилия, убийства. Противная сторона не осталась в долгу и начала раскручивать свою пропаганду. Столкновение оказалось неизбежным.

«Пастух спасает овцу от волка, вцепившегося ей в горло, и она видит в пастухе своего избавителя. В то же время волк обличает его как нарушителя свободы, тем более что овца-то черная. Ясно, что у овцы и волка нет согласия в определении слова "свобода". В этом суть и тех разногласий, что господствуют в человеческом обществе» — так разрешил для себя проблему свободы Авраам Линкольн.

Война Севера и Юга наполнила собой все его президентство. Началась она сразу вслед за избранием Линкольна и кончилась совсем незадолго до трагической гибели главы государства.

Лучший полководец страны Роберт Ли встал на сторону южан, хотя являлся противником рабства и выступал за сохранение Союза. Казалось бы, прямая дорога ему была на Север, но генерал не мог воевать против Виргинии — своего родного штата. А Виргиния вошла в конфедерацию.

Дела у северян поначалу складывались хуже некуда. Ли наносил им удар за ударом. Аристократы Юга сражались как прирожденные воины. Даже несмотря на численный перевес противника. А буржуа Севера воевали как торговцы. Даже несмотря на то, что вся военная промышленность страны фактически находилась в их распоряжении. Несмотря на моральный подъем, дезертиров и лиц, уклонявшихся от мобилизации, было великое множество. Южане ведь воевали за родину (как они ее понимали), а северяне—за насильственное удержание Юга в составе распадающейся Федерации.

Линкольн, естественно, переживал. Но до поры до времени относился ко всем неудачам с присущим ему юмором. Назначенный им командующий — генерал Мак-Клелан — имел явный численный перевес над противником, но все никак не мог решиться начать активные боевые действия. Президент ждал долго, не подстегивал военачальника и даже сносил с его стороны откровенное пренебрежение, отмечая лишь с некоторой иронией, что Мак-Клелан — великий инженер, обладающий способностью к созданию неподвижных двигателей. Однако в какой-то момент Линкольн все же не выдержал. «Мой дорогой генерал, — обратился он к нему. — Если Вам сейчас не нужна армия, я хотел бы одолжить ее на некоторое время».

Мак-Клелан тоже стал иронизировать над Линкольном, обращая внимание на настойчивые вмешательства штатского главы государства в его армейскую компетенцию. Однажды генерал прислал президенту такую телеграмму: «Захватил две коровы. Как прикажете с ними поступить?» Тот ответил: «Подоите их, Джордж».

В конце концов Мак-Клелана сняли, но это не решало сути проблемы. Поднять моральный дух северян могли бы решительные действия по отмене рабства. Но на это Линкольн никак не шел. До поры до времени он готов был сохранять Союз даже ценой сохранения неволи чернокожих. Война отнюдь не была на первых порах той бескомпромиссной схваткой за свободу, какой она кое-кому стала представляться впоследствии.

Естественно, многие негры бежали на Север. По закону их должны были бы выдавать рабовладельцам. Сохранение подобных правил в условиях войны оказывалось верхом нелепости, но признание возможности невозвращения имущества хозяину оказывалось верхом немыслимого радикализма. В итоге все стали сходиться на том, что беглый раб представляет собой контрабанду. Это позволяло обходить закон, формально его не нарушая. Негры, претерпевая невероятные трудности, добирались до границ северных штатов и радостно заявляли встречавшим их людям: «Мы — контрабанда».

Вскоре Линкольн, действуя осторожно и тщательно подбирая такие юридические формулировки, которые не посягали бы на частную собственность, начал предлагать программу постепенного освобождения рабов с помощью выкупа. Платить за свободу негров должно было правительство Соединенных Штатов.

Вопрос о рабстве был для Линкольна непринципиальным. «Если бы я мог спасти Союз, не освободив при этом ни одного раба, я сделал бы это, — отмечал президент. — Если бы я мог спасти Союз, освободив всех рабов, я бы тоже это сделал».

Реалистичным оказался второй вариант. И вот в июле 1862 г. свободными были признаны все рабы, принадлежавшие мятежникам. А с января 1863 г. рабство на территории мятежных штатов рухнуло целиком.

Таким образом, ради сохранения Союза было принято решение исторической значимости. Любопытно, что с позиций дня нынешнего единство США не представляется столь уж важным достижением, но вот свобода для овец есть ценность, разделяемая практически всем человечеством.