Морально безнравственные - Вероника Ланцет

Я не собираюсь так просто сдаваться. Но когда Энцо будет горевать о своей погибшей сестре, я буду рядом, чтобы утешить его.



Я чувствую, как дождь пронизывает мои кости, хотя зонтик хорошо защищает мое тело. Стоя в стороне, я могу только наблюдать за церемонией перед тем, как Ромину опустят в землю. Ближайшие родственники сидят у гроба, все они одеты в черное, и на их лицах выражение безысходности. Все, кроме Энцо. Его лицо мрачное, черты ничего не выдают.

По сравнению с рыдающей Лючией или даже с убитым горем Рокко, можно подумать, что он самый бессердечный из присутствующих. Брат, не проливающий слез по сестре.

Но я вижу, что это лишь маска для окружающих. Внутри его горе грозит выплеснуться наружу, и его боль, возможно, самая искренняя из всех.

Прошло три дня с момента оглашения, а я почти не видела своего мужа. Все остальные были в доме, собирались на похороны и поминки, превращая трагическое событие в веселое.

Я стала свидетелем того, как Рокко напился со своими друзьями, их голоса гремели в доме, а воспоминания о Ромине были лишь мимолетной мыслью. Он был зол, но не потому, что умерла его драгоценная дочь, а потому, что вместе с ней погибли интересы семьи.

Валентино Ластра, муж Ромины, был задержан для допроса, и по дому Агости разнесся слух, что они официально находятся в состоянии войны с кланом Ластра.

Насколько я поняла, Рокко был не прочь так поступить, поскольку Ластра был одним из его главных дистрибьюторов, но обстоятельства диктовали уважать честь покойной и отомстить за ее память. И поэтому Рокко неохотно последовал за своими соратниками, осудив Ластра.

Только Энцо молчал. Наблюдал, но не вмешивался. Он был первым в морге и последним, кто ушел после того, как тело Ромины отправили в похоронное бюро.

И до сих пор он не произнес ни слова.

И все же я вижу, как внутри него зарождается глубокое разочарование, и я чувствую себя бессильной сделать что-либо, кроме как стоять и смотреть.

Я видела его отношение к Каталине и ту привязанность, с которой он к ней относится, поэтому могу только предположить, что он испытывает те же чувства к другим своим сестрам, даже старшим.

Гости отдают последние почести, и, наконец, гроб Ромины опускают в землю. Лючия спешит к яме, рыдая и крича о несправедливости всего этого.

Энцо все еще стоит на месте, глядя на свежую землю, покрывающую могилу. Даже когда все уходят, он остается на месте, и дождь медленно падает на него.

— Энцо? — я подхожу к нему, беспокойство гложет меня. Я никогда не видела его таким и не знаю, что делать, чтобы помочь ему.

Он не отвечает, даже не замечает моего присутствия.

Я сажусь рядом с ним, унылая погода только усиливает пустоту внутри.

— Я ее подвел, — его слова едва слышны. — Я видел ее, знаешь... — начинает он говорить, и боль в его голосе безошибочна, — ее тело было избито и покрыто синяками. Я все думал... какой безумец мог сделать это с такой милой женщиной, как Ромина? — он качает головой, тяжело сглатывая.

— Это не твоя вина. — Как он мог даже думать о том, чтобы винить себя?

— Разве? Я поклялся защищать их, но не смог. Сначала Лина, а теперь... — он прерывается, и когда я поднимаю взгляд, чтобы посмотреть на него, он швыряет свой зонт на землю. Вскидывает голову и закрывает глаза, дождь медленно стекает по его лицу. Но это просто дождь, или же слезы...?

От него исходит столько гнева, что я боюсь подойти, опасаясь, что могу сделать что-то, что выведет его из себя. Но я не могу не подойти. Я должна показать ему, что он не один.

У него все еще есть я.

Бросив зонтик на землю, я напряглась, когда холодные капли дождя ударили по моей коже, прилипая к волосам. Я придвигаюсь ближе и просто кладу свою руку в его.

Это занимает секунду, но он быстро сжимает мою руку, поднимает ее и подносит к своим губам для мягкого поцелуя.

Мы остаемся так надолго, окутанные друг другом и дождем, не разговаривая. Позже, оглянувшись назад, я пойму, что именно в этот момент Энцо кардинально изменился.



Я думала, что мы наладили наши отношения, но с течением времени Энцо становится все более замкнутым. В те несколько раз, когда я вижу его мимоходом, он всегда пьет.

Я хочу достучаться до него и отвлечь его от боли, но не знаю как.

Вздохнув, закрываю книгу, которую читала, и встаю, чтобы подойти к окну. Он, наверное, засел в своем кабинете и пьет еще больше. У меня пока не хватало смелости зайти туда, но раз он не намерен открывать мне дверь, придется сделать это самой.

Я уже поглотила большую часть книг, которые мы купили в «Стрэнде», включая любовные романы. Вспоминая о том, что я в них прочитала, мои щеки покраснели, но решимость укрепилась.

Может, я и не могу ничего сделать, чтобы избавить его от страданий, но я могу помочь ему забыть о них на короткое время — как он сделал это со мной.

Натянув халат поверх ночной рубашки, я спускаюсь вниз. В доме жутко тихо, так как и Лючия, и Рокко отправились в поездку, поэтому я не беспокоюсь, что столкнусь с кем-то из них.

Надеясь, что он оставил дверь незапертой, я поворачиваю ручку и открываю дверь.

В комнате горит всего пара лампочек, и она почти окутана темнотой. Войдя внутрь, я различаю очертания тела Энцо, откинувшегося в кресле, рядом с ним бутылка алкоголя и пустой стакан.

Я нерешительно подхожу к нему. Он смотрит в пустоту и едва признает мое присутствие.

Остановившись рядом с ним, кладу руку ему на плечо.

— Чего ты хочешь, Аллегра? — его голос грубый, глаза смотрят куда угодно, только не на меня. Достав пачку сигарет, он сует одну в рот, прикуривает и глубоко вдыхает.

— Я волновалась.

— Волновалась…

Он жестоко улыбается, делает три затяжки подряд и выпускает огромное облако дыма.

— Иди спать, Аллегра. Это тебя не касается.

— Энцо… — я беру его лицо в свои руки, заставляя его посмотреть на меня. — Горевать — это нормально, но, пожалуйста, не закрывайся от меня,