Морально безнравственные - Вероника Ланцет

дела, — он встает передо мной на колени, подталкивая пальцем мою челюсть вверх, так что я смотрю на него. — Я выиграл себе совершенно новую яхту благодаря твоей легкой капитуляции. Ка думаешь, почему я был так добр к тебе? — он тихо посмеивается. — Ты думала, что такая женщина, как ты, сможет удержать мой интерес?

Забавляясь, он качает головой, встает и направляется к двери.

— С другой стороны, теперь я могу перестать притворяться и вернуться к шлюхам, поскольку, — он с отвращением смотрит на меня, — ты не стоишь даже жалкого секса.

В какой-то момент он выходит из комнаты. Я остаюсь в том же положении, глядя на закрытую дверь.

Что случилось?

Даже когда я пытаюсь все рационально осмыслить, ответ только один.

Он играл со мной.

Как я и предполагала. И все же, даже несмотря на то, что тоненький голосок говорил мне, что, зачем такому человеку, как Энцо, вообще смотреть на такую, как я, я предпочла не обращать на это внимание.

Раз в жизни кто-то был добр ко мне, и, как бродячая собака, я привязалась к руке, которая меня кормила.

Неужели я правда настолько жалкая?

 

 

Глава 14 

Энцо

 

 

«Позволь мне сделать так, чтобы тебе было хорошо, Энцо».

Эти слова продолжают звучать в моей голове, и как бы я ни старался, я не могу заставить их остановиться.

Почему она должна была сказать именно эти слова... Почему? Это вызвало во мне то, что я хранил в себе годами.

Я сорвался. И слова хлынули из моего рта. Я хотел причинить ей боль, проникнуть глубоко внутрь и заставить ее ненавидеть меня —навсегда.

Но ее лицо... такое опустошенное, вероятно, ранило меня больше, чем ее.

Дойдя до своей комнаты, я закрыл за собой дверь и уединился с бутылкой виски, которую держал в ящике стола.

Моя единственная надежда — сбежать, но по мере того, как я пью все больше и больше, воспоминания становятся яснее, чем когда-либо.

 

 



 

Девять лет

 

— Разве ты не прекрасен в своем маленьком костюмчике?

Дама передо мной воркует, ее глаза жадно бродят по моему лицу и телу. Я наклоняю голову в сторону, но ничего не говорю. Когда я не реагирую на ее очевидную попытку добиться от меня покорного ответа, она бьет меня по лицу.

— Гнилое дитя, думаешь, что ты намного лучше всех, не так ли? — ее губы вытягиваются в тонкую линию.

Я не сопротивляюсь. Я научился никогда не сопротивляться. Это не первый раз, когда она пытается добиться от меня реакции с помощью насилия.

— Убирайся с глаз моих! На сегодня с меня хватит. — Она отстраняет меня взмахом руки, и я не задерживаюсь.

Миссис Вудс — не добрая женщина, как бы ей ни хотелось, чтобы люди считали иначе. Все в школе любят ее, потому что видят только ее очаровательную сторону. Но когда кто-то перечит ей, она перестает быть доброй.

Все началось с того, что я был равнодушен к ее комплиментам. Когда она увидела, что я и глазом не моргнул, не поблагодарил и не ответил на комплимент, она принялась меня оскорблять. Для нее стало обычным делом комментировать мою внешность, дожидаясь, пока я буду улыбаться, прежде чем закончить все это унижением, как она сделала сейчас.

Я вздыхаю, когда иду в конец ряда.

Не то чтобы я делал это специально, но я научился различать, когда люди искренне добры ко мне, а когда пытаются что-то получить. А миссис Вудс не хотела бы ничего больше, чем быть в выигрыше у моих родителей.

Все мои одноклассники выстроились в шеренгу, готовясь выйти на сцену, где готовится к началу наш спектакль, посвященный окончанию года.

Поскольку я уже однажды нагрубил ей, мне предложили роль с наименьшим количеством реплик. Но я не жалуюсь, так как лучше бы я вообще не играла в этой пьесе. Я ненавижу, когда на меня падает свет прожекторов, и все начинают делать комплименты моему лицу.

Как будто они не видят ничего, кроме моего лица.

Я лучший ученик в классе, но до меня доходят слухи, что родители заплатили, и поэтому учителя благоволят мне. Это никак не связано с моими собственными достижениями.

Спектакль идет хорошо, как мы и репетировали. Но именно в конце, когда мы кланяемся зрителям, я слышу знакомые слова.

— Ух ты, какой красивый ребенок. Он будет таким красивым мужчиной, когда вырастет.

— Вы видели его глаза? Я никогда раньше не видела такого оттенка.

— Он точно выиграл в генетическую лотерею.

Подобных комментариев становится все больше и больше, и тут появляется моя мама, сидящая в первом ряду с довольной улыбкой на лице.

Она только что показала своего драгоценного сына.

Рядом с ней стоит моя младшая сестра Каталина, одетая в розовое платье, которое делает ее похожей на куклу — следующий проект матери.

Мы снова пробираемся за кулисы, и мама с сестрой ждут меня.

— Энцо! — радостно приветствует меня Лин, отпустив руку матери, чтобы подбежать ко мне.

Я беру ее на руки и качаю, нежно целуя в лоб.

— Я все еще не могу поверить, что она не дала тебе главную роль. Мне придется с ней поговорить, — ворчит мама под нос, а я глубоко вздыхаю, не желая ввязываться в очередной конфликт.

— Все в порядке. Я не хотел играть главную роль, — говорю ей, надеясь, что хоть раз она послушает меня и бросит эту затею.

— Если бы только твой отец не был так против этого, — произносит она, глядя мне в лицо, — ты был бы лицом любой модельной фирмы. А вместе с сестрой, — она качает головой, разочарование ясно читается на ее лице, — ты бы взял страну штурмом.

Я не в первый раз слышу от матери такие слова. С тех пор как я стал достаточно взрослым, чтобы понимать разговоры между взрослыми, я понял, что у моей матери были большие надежды на своих прекрасных детей. Она хотела взять нас в Голливуд, чтобы все смотрели на нас, как на какой-то предмет, а не на людей. Но, конечно, ее мечты были быстро разрушены моим отцом, который не хотел ничего подобного.

Но это не помешало матери повсюду брать нас с собой в качестве своих маленьких кукол.

Мы возвращаемся домой, и я спешу