Византийский узел - Александр Забусов

Прощай, брат, когда придет и мое время, надеюсь, встретимся с тобой, разопьем, что там есть на небесах крепкого, за встречу. А чтоб тебе там не было одиноко, мы поставим на уши весь этот цирк и возьмем кровью причитающуюся нам с византийских клоунов мзду. Спи спокойно, дорогой товарищ. Засранец, и чего тебе было переться в Крым?

А за тысячу верст от Андрюшкиной могилы, на тихой лесной поляне, в избушке под старой раскидистой елью вдруг встрепенулось девичье сердечко, забилось птичкой в тесной клетке и захолонуло. Из рук выпал сухой пучок травы, и дева, теряя сознание, рухнула на пол. Вокруг нее тут же собралась вся честная компания домашней нежити, помощники по хозяйству и хранители очага. Зашептались, не зная, что делать, не зная, как помочь молодой хозяйке.

– Бабка где?

– Сказала, к обеду будет, в лес пошла по делам.

– Вечно ее носит незнамо где, когда тут нужна. Что делать-то будем?

– Не знаю.

– Олена, Оленушка!

– Жива хоть?

– Да жива.

– Водой ее облейте.

– Зачем?

– А че еще сделать можно?

– Лей.

Ленка пришла в себя, обвела мутным взглядом комнату, до боли знакомую и родную, гурьбу своих помощников, пролепетала:

– Его больше нет! У меня отняли любовь.

– Али привиделось чего, Оленушка? – гладя по волосам девы маленькой ладошкой, спросила Востуха.

– Андрюшки больше нет. Я знаю. – Слезы ручьем полились из глаз.

Вот и не стало ее второй половинки в этом большом, бурлящем радостями и невзгодами мире. Вспомнилась бабушка Наташа, Ленкина родная бабушка, единственный человек, заботившийся о ней после смерти отца.

Пожилая женщина, пережившая и мужа, погибшего в далеком Афганистане, еще в восьмидесятом году, и сына, сгинувшего неизвестно как в лихие девяностые, бабка, сколько могла, опекала Лену, не позволяя ее опустившейся матери, своей невестке, толкнуть девочку к опасной черте для достижения своих целей, не выходящих за рамки банального добывания денег на низменные сиюминутные потребности. Незадолго до своей кончины Наталья Григорьевна позвала внучку. Это была их последняя встреча, происходившая в больнице, в кардиологическом отделении.

– Уйду я скоро, Леночка, ничего тут не попишешь. Видать, столько мне прожить на роду написано. Ты потом погорюй обо мне, одну ведь тебя оставляю.

Ленка, обняв лежащую на больничной кровати бабулю, уткнувшись лицом в одеяло, плакала навзрыд. Погладив внучку по светловолосой головке, бабка заставила придвинуть ушко девочки к самым губам.

– Слушай. Останешься одна, будь сильной. Есть в тебе наш родовой стержень, не сломаешься, все выдержишь. В детский дом тебе попадать никак нельзя, поэтому за мать свою непутевую держись, только голову на плечах имей. Настанет время, станешь взрослой, отыщется твоя вторая половинка. Предрекаю, счастливой будешь. Запомни только, твоя мать такого не объяснит, порченая она у тебя. Жить счастливо с мужчиной, прожить с ним целую жизнь можно лишь в том случае, если вы оба будете соблюдать несложные принципы. Конечно, у мужчин они полегче, чем у нас, женщин, но тут уж ничего не сделаешь, мать-природа именно так распорядилась.

Бабка отдышалась, будто собираясь с мыслями, скосила взгляд на мордашку Елены, анализируя, как идет процес восприятия сказанного.

– Мужчина что, он обязан семью материально обеспечить, да жену любить, да детей холить. Вот и все обязанности. Правда, они, мужики, не все даже догадуются, что не нужно проблемы с работы в семью тащить. Знавала я таких, вернется домой в плохом настроении, выплеснет весь негатив на голову жены, ему и полегчало. А то, что это не красит его как главу семьи, об этом он забывает. Зануда. Мужчина любые проблемы решать должен сам, а до дому приходить всегда с улыбкой, с ласковым словом. Мы, бабы, от такого даже внешне хорошеем, у нас за спиной крылья вырастают, хочется жить, хочется любить только мужа. Мы, женщины, существа гораздо выносливее мужчин, поэтому бог и возложил на наши плечи груз потяжелее. Нелегко содержать в чистоте и порядке семейный очаг, потом сама поймешь. Муж должен быть всегда ухожен, дети сытые и обихоженные, в гнезде уют. Да не такой, как в стерильной операционной, а чтоб суженому чувствовалось, что тебя ждут, что тебе всегда рады. Но этого для счастья в семье недостаточно. Есть существенный аспект взаимоотношений, из виду который упустишь, можешь потом пожалеть.

Бабка опять отдышалась, видно было, что устала от длинных напутствий. Девочка, перестав плакать, внимательно слушала Наталью Григорьевну, своим еще детским умом понимая, что никак бабушке не отложить этот разговор еще эдак лет на десяток.

– Мужчина – существо нежное, кобелиное. Ты его хоть к ноге привяжи, он все равно на сторону глядеть не перестанет. Сволочи они все, ничего с этим не поделать. Такими уж их бог создал. Поэтому, как говорила еще моя мать, держать их всегда надо за яйца. Поймаешь, вот и держи. Только нежно держи, ласково, с любовью. Если потребуется, так слегка и зубками за член прикуси, поверь, не последнее дело. Знаю, навидалась ты при матери всякого, чужих мужиков-то та часто водит, поэтому и говорю тебе сейчас все как есть. Не будет у меня другого времени. Когда замуж выйдешь, половинку свою найдешь, помни, постель для мужа почитай на главном месте стоит. Не стоит при ласках бревном лежать, раскинув руки, от восторга постанывать да поскуливать, радуясь о себе любимой. Своего мужа радуй не только щелью между ног. Любовь в постели дело обоюдное, после твоих ласк ему не должно хотеться взглянуть налево. Вот тогда у тебя в семье и будет порядок.

Давно уж нет Натальи Григорьевны, а то, о чем она говорила тогда, Ленка помнила всегда. Вот только не применить ей бабкиной науки на практике, не стало больше ее половинки на этом свете, а вернуть время вспять нельзя. Не помог науз любимому. Темная ночь и зимняя стужа поселились в душе.

Ночь. Безмятежная крымская ночь укрыла землю своим покрывалом. Свет бледной луны периодически прерывался бредущими по небу барашками облаков, и тогда становилось так темно, что глаза человека, привыкшего к ночи, не различали того, что происходит от него в трех шагах. Безветрие усилило слух, ничто не мешало уху услыхать шорох неподалеку. Еще не скоро нагретая за день земля и камни на ней отдадут поглощенное за день тепло от солнца, это произойдет позже, под утро, заставив траву покрыться прохладой росы и в низинах подняться туманам. Но это будет потом, а сейчас низкое звездное небо зависло над морем, над сухой каменистой землей, над Херсонесом и крепостными стенами его. Даже в ночи возвышавшиеся башни в лунном свете выпустили тени в сторону старого некрополя. На стенах и башнях только что произошла смена наряда, и разводящий декарх повел смену скутатов по каменным ступеням вниз. Даже за стенами было слышно, как радостные сменившиеся с постов воины шаркают ступнями по гладкой поверхности ступеней, переговариваясь о чем-то своем. Теперь надо ждать, пока караульные пообыкнутся к стенам и бойницам, пройдутся взад-вперед по отрезку стены, закрепленному за каждым из них, заглянут за блоки зубцов и бойниц на наружную сторону, загодя зная, что, как и всякий раз, ничего не разглядят там. Зато снаружи, из темени ночи хорошо виден срез стены, факелы на всем протяжении внутреннего прохода освещали его, а если присмотреться и рассчитать, то можно точно определить, где в любой отрезок времени находится тот или иной караульный, периодичность их схождения. Русы тенями скользили меж плит и надгробий, меж склепов и одиноких кипарисов, подбирались к стене на расстояние уверенной видимости охранников, клином хоронились на отрезке, рассчитанном для преодоления стены. Замерали, ожидая приказа командира.