Марш! Марш! Люди и лошади в наполеоновских войнах - Мурат Магометович Куриев

Со слов Дуровой, мать ее мечтала о сыне, даже имя ему выбрала, а тут вдруг такое разочарование. Плохо мать относилась к дочери, а дочь о своем младенчестве пишет: «В это время я, как видно, управляемая судьбою, назначившею мне солдатский мундир…» Все предвидела! И да, есть эпизод, который все психологи без исключения назовут ключевым.

Однажды, раздраженная громким и непрерывным плачем малышки, мать выбросила дочь из окна кареты! Прямо на глазах у проезжавших мимо гусар! «Благодари бога, что ты не убийца! Дочь наша жива; но я не отдам уже ее тебе во власть; я сам займусь ею». Слова разгневанного отца. Совсем из жизни Надежды Дуровой мать не исчезнет, но за девочкой отныне будет постоянно присматривать гусар по фамилии Астахов.

Как сходится! Верить, не верить? Есть ведь немало тех, кто утверждает – отец Дуровой служил вовсе не в гусарах, а в пехоте. Из основания вынули кирпич, все рухнуло? Верить – личное дело каждого, однако точно есть принципиальное отличие от той же Терезы Фигёр, да и от большинства других воительниц.

С начала и до конца Дурова развивает главную мысль. Солдатом ее сделали не случай, не обстоятельства. Это было предначертано судьбой. Фигёр хоть и утверждала, что тоже получала некие знаки, но ее «поход в армию» все же порыв. У Дуровой – целая философия. Система взглядов, которые сегодня многие бы назвали феминистскими. Что, наверное, похоже на правду.

Хотя без гусарства здесь тоже не обошлось. В широком смысле слова. Есть и своего рода бахвальство, и выдумки. Но гусарство Дуровой – это еще и символ. Свободы, другой жизни, да даже другого человека. Она ведь служила не только в гусарах, но для философии кавалерист-девицы именно они подходят лучше всего. «Гусарское воспитание пустило во мне глубокие корни…» Ее слова. Преувеличивает? Совсем не важно.

Позволим себе закрыть тему «тяжелого детства» пространной цитатой, которая все объясняет. Вернее, так. Дурова сама все объяснила. «Может быть, я забыла бы наконец все свои гусарские замашки и сделалась обыкновенною девицею, как и все, если б мать моя не представляла в самом безотрадном виде участь женщины. Она говорила при мне в самых обидных выражениях о судьбе этого пола: женщина, по ее мнению, должна родиться, жить и умереть в рабстве; что вечная неволя, тягостная зависимость и всякого рода угнетение есть ее доля от колыбели до могилы; что она исполнена слабостей, лишена всех совершенств и не способна ни к чему; что, одним словом, женщина самое ничтожное и самое презренное творение в свете! Голова моя шла кругом от этого описания; я решилась, хотя бы это стоило мне жизни, отделиться от пола, находящегося, как я думала, под проклятием божиим».

Объяснение, конечно, устроит не всех. Есть в жизни Дуровой и то, что сильно смахивает на «темное пятно». При желании его можно вписать почти в любую «теорию».

В 18 лет Надежду Дурову выдали замуж. Против ее воли, что совсем не редкость по тем временам. Она даже родила сына. В «Записках» кавалерист-девица ни слова не говорит ни о браке, ни о сыне, что стало предметом разного рода домыслов еще при жизни Дуровой. Более-менее достоверных сведений крайне мало, и «додумать» можно все что угодно. Попробуем.

Некоторые историки считают, что помимо брака у Дуровой была как минимум одна довольно продолжительная, в год, «любовная связь» с казачьим есаулом. Сама она про это в «Записках» тоже ничего не пишет. Ладно связь, но сын-то имелся! Дурова про него не вспоминает. Да, какое-то участие в его жизни она принимала, однако для ее собственной жизни наличие сына нечто совершенно несущественное. Плохая мать? Правильнее сказать – никакая.

Сын совершенно не вписывался в тот образ, который Дурова тщательно создавала. Воина. Офицера. Мужчины, наконец. Так себе оправдание, но другого просто нет. Оно и не нужно.

Еще раз выделим главное. Дурова совсем не похожа ни на Терезу Фигёр, ни тем более на Шурочку Азарову. Ведь считается, что именно кавалерист-девица – прототип главной героини фильма «Гусарская баллада» (и пьесы «Давным-давно»). Да ничего общего, кроме гусарского мундира. Корнет Азаров все равно оставался женщиной, а Дурова категорически отказывалась ею быть.

Для нее крайне важно, чтобы ее товарищи по службе воспринимали и как равного, и как мужчину. Усы у нее, конечно, не росли, однако она старательно копировала манеры. Научилась курить трубку (и курила до конца жизни), стояла уперев «руки в боки» и садилась по-мужски, закинув ногу на ногу. Страшно расстраивалась, когда ее «разоблачали». Поскольку делали это, главным образом, солдатские и офицерские жены, Дурова женское общество не любила и по возможности его избегала.

Очень расстроилась, кстати, из-за того, что Пушкин «приходил в предметное замешательство», когда она говорила о себе в мужском роде. Великий поэт уж мог бы понять, но не захотел. Пора переходить и к кавалерийским делам.

…В армию Дурова попала в 1806-м, в 23 года. Возраст свой уменьшила на шесть лет, видимо, чтобы проще объяснять «без-усость». Стриглась, отныне и навсегда, коротко. Рост Дуровой – примерно 160 см, что по тем временам, особенно для легкой кавалерии, почти выше среднего. Крепкая, хороша развита физически, хотя один из ее постоянных страхов во время службы – устать и показать слабость. Терпела, справлялась.

Несомненное достоинство Дуровой – с лошадьми она была на «ты». В первую очередь благодаря отцу. Именно он подарил ей в 12 лет черкесского жеребца Алкида. Прекрасную лошадь, судя по воспоминаниям Дуровой. Алкид верой и правдой служил ей много лет, хозяйка была сильно привязана к нему. Сколько усилий Дурова затратила на то, чтобы Алкид всегда оставался при ней! Это было очень непросто, ведь в большинстве полков лошадь полагалось иметь казенную. Дурова постоянно «отстаивала» Алкида.

Когда Алкид погиб, горе Дуровой было безмерным. «Алкид! Алкид!., для чего я не умерла тут же… Дежурный офицер, увидя, что я обнимаю и покрываю поцелуями и слезами бездыханный труп моей лошади, сказал, что я глупо ребячусь, и приказал вытащить ее в поле; я побежала к ротмистру просить, чтоб приказал оставить в покое тело моего Алкида и позволил мне самой похоронить его». Однополчане, знавшие о необыкновенной привязанности своего товарища к коню, помогли кавалерист-девице выкопать глубокую могилу, а она сама все то время, пока полк оставался на постое, каждое утро начинала с посещения могилы Алкида. Немного по-женски? Может быть, может быть.

…Дурова успела послужить в разных кавалерийских полках. Начинала в казачьем, потом была и уланом, и гусаром. Дуров, Соколов, Александров.