Вера, Надежда, Виктория - Иосиф Гольман

Бориска активно ему помогал. Похоже, он тоже умел все: и топором махал ловко, и костер разжег с одной спички, и даже настолько вошел в доверие, что повар поставил его караулить шашлыки, когда до тех дошла очередь.

Женщины также работали, но на подсобных работах: Борщев сразу недвусмысленно объяснил, кто на кухне главный.

Игумнов вроде бы как был при делах, но по сути – Ефимов вариант. Только если Береславский был честный бездельник, то Игорек, стесняясь сказать об этом прямо, скорее имитировал труд, чем отдавался ему.

А потом раздался сигнал к приему пищи.

Ефим захлопнул сразу ставший ненужным компьютер и поспешил к костру. Ванечка усмехнулся, но обслужил его первым – надо же как-то выделить командора пробега.

Береславский, обжигаясь, хватанул походного супца.

Ну, как передать его вкус?

Это было нечто.

Ни в одном ресторане мира не отведать такое. Даже если готовить станет сам Борщев. Все равно не будет хватать многих необходимых ингредиентов: мягкого заходящего солнца, искрящегося в снегу; золотых сосен, на сколько хватает глаз; примерно того же цвета мультивэна, на котором еще ехать и ехать. Ну и компания, в которой неприятных людей вроде как не было. Были либо приятные, либо малознакомые. А тот же Ванечка в глазах Ефима быстро переходил из второй категории в первую.

Суп прошел прекрасно, и даже малопьющий профессор позавидовал Ванечке, Игумнову и дамам, предварившим первое блюдо маленькой стопочкой ледяной водки.

Бориска проявил солидарность с водителем и от спиртного отказался. Этот рыжий щекастый парнишка с очень умными маленькими глазками тоже нравился Береславскому все больше и больше.

А дальше было только круче.

Мастерски замаринованный и поджаренный шашлык – горячий, с хрустящей корочкой и брызжущий соком – лег на заранее подготовленные первым блюдом позиции.

Ефим чуть не стонал от удовольствия.

Ванечка, Игорь и женщины вновь повторили небольшое, но, видать, сильно активирующее вливание: глаза у девушек заблестели, щеки, соответственно, покраснели.

Когда чудо закончилось, Ванечка с Бориской так же ловко и складно уничтожили следы своего пребывания на краю леса. Продукты, вода и оборудование были аккуратно уложены в мультивэн, мусор – в мешки и потом в специальный контейнер. Так что путешественники получили незабываемые впечатления, не прогневив ни одну экологическую организацию.

А Береславский, переполненный исключительно приятными ощущениями, уже выводил автобусик на трассу.

Народ слегка разморило, кое-кто даже начал подремывать.

В этот момент Наталья тихо сказала:

– А у меня здесь оба деда полегли.

– Где? – уточнил Ефим. Он знал трагическую историю ее дедов: оба погибли 23 февраля, недалеко друг от друга, с разницей в год – красноармейцы штурмовали сильно укрепленный рубеж, чтобы взять его к празднику. Знал он и то, что произошло это где-то неподалеку от Ржева.

Наталья назвала место – Холмец. Странноватое название.

Ефим посмотрел по карте – Холмецов имелось несколько. Но тот, что нужен – определили по району, – оказался совсем близко.

Проснувшиеся пассажиры идею горячо поддержали: великая война для граждан России еще долго будет оставаться не только событием из учебника истории.

С узкой и разбитой трассы, которую давно хотелось покинуть, наконец свернули, снова направо.

– Да тут асфальта нет! – воскликнул водитель, поняв, куда попал.

Дорога была пробита грейдером прямо в снегу.

Позже, по откосам и обочинам, они поняли, что мощная гравийная подсыпка здесь все-таки имелась. Но все равно: считаные часы езды от столицы по разбитой трассе – и вот тебе, водитель, грунтовка. Даже не надо ездить в Сибирь или Владивосток.

Деревень пока не проезжали, но жизнь теплилась: то тут, то там стояли металлические павильончики автобусных остановок.

Затем свернули еще раз. И еще.

И – даже полный привод включать не пришлось – добрались до промежуточной цели визита.

Деревня оказалась большой. Даже не деревня – поселок целый.

Остановили машину у еще работающего маленького магазина. Вышли, слегка размялись.

А тут и бабушка шла, явно местная жительница – чужих, кроме них, похоже, вообще не водилось.

Объяснили ситуацию.

Она поняла с ходу.

– Вон они где все полегли, – показала рукой в сторону длинного, широкого и пологого спуска. – Здесь, наверху, в деревне, немцы были. А наши оттуда бежали, снизу. А немцы очень долго тут стояли, более года, кажись.

– Пристрелян, значит, был каждый метр, – мрачно прокомментировал Ванечка.

– Гору зимой водой поливали, – продолжала бабулька. – Ох, сколько здесь людей побили!

Они подошли к самому краю пологой горы.

Там, внизу, куда меньше доходило солнечного света, уже начинало смеркаться.

Минуту помолчали.

Нетрудно было представить, как живые мишени, прикрытые от пуль лишь своими шинелями да полушубками, карабкались сюда, вверх, по ледяным склонам, а навстречу им несся огненный ливень.

Наталья бумажным платочком промокнула глаза.

– Хорошо, что я сюда доехала, – сказала она. – Спасибо.

Приветливая бабуля предложила им остаться в ее избе, переночевать – а завтра пойти в местный музей, который жители поддерживают на общественных началах.

Путешественники отказались: времени у них все же было не так много. Да и не хотелось оставаться на этих стылых склонах. Мистика, конечно, но вечер перестал казаться чудным: в холодном воздухе ощущалось присутствие десятков, а может, сотен тысяч загубленных войной душ.

«Интересно, наша Родина когда-нибудь станет относиться к своим гражданам бережно?» – печально подумалось Ефиму. Возможно, не одному ему.

Они поблагодарили бабулю, еще раз глянули в темневшее дно роковой долины и сели по своим местам. Мультивэн, взрыкнув дизелем, медленно двинулся к выезду из поселка.

Ефим включил фары: идея о только дневном движении оказалась неосуществимой – ночевку запланировали только в Великих Луках.

На душе было печально и спокойно.

Переночевали в Великих Луках, куда приехали уже ночью, прошлепав по убитой неосвещенной трассе более шести часов. И ладно бы только неосвещенной – Ефим прочесал за рулем, вдоль и поперек, всю Европу, там тоже практически отсутствуют освещенные магистрали. Но есть такое сладкое слово – «разметка». Когда цвет полос – ярко-белый. Когда отмечены и проезжая часть, и обочина. Когда краска немного выпуклая, чтобы чувствовалось, если наехал колесом. Вот с такой разметкой – и нормально отрегулированными фарами – жизнь ночного драйвера не столь уж и безрадостна.