Час в копилке - Фёдор Михайлович Шилов

Максима в щёку, а потом — не так продолжительно, как на танцполе — в губы.

— Спасибо. До завтра. Помни, что она ещё школьница, Тём.

— Сказал же — не обижу!

Они сели в машину и уехали. Макс посмотрел вслед уезжающему такси, потом перевёл взгляд на тёмные окна своей квартиры. Мамы или нет дома, или она уже легла. Надо будет пошуметь на пороге, чтобы проснулась и поняла: сын молодец, в одиннадцать уже вернулся. А это вполне приличное для подростка время!

Макс вошёл в квартиру. Внутри было тихо. Не слышно ни телевизора, ни плеска воды.

Он снял ботинки и куртку. Толстовку бросил на стул в своей комнате, потную футболку отправил в бак для грязного белья. Вымылся.

Когда он вышел из душа, мамы по-прежнему не было дома. Дверь в её комнату осталась приоткрытой. Макс зажёг там свет — пусто.

На аккуратно застеленной кровати лежали фотоальбомы. Два — смотренных-пересмотренных, знакомых Максу. Он в пелёнках, он в подгузниках, он голенький на горшке, он с погремушкой, он с книжкой, он с букетом идёт в школу… Он, он, он… И немного — мама одна. Немного — они вместе.

Ещё один альбом — тоненький, формата десять на пятнадцать, с ландышами на мягкой обложке — Макс видел впервые. Он перелистал страницы. Его тут не было вовсе. Зато мама была на каждом снимке. Молодая. Счастливая. И не одна. Рядом с ней был парень — худощавый, неровно выбритый, с коротко стриженными светлыми волосами. В аквапарке, в зоопарке, на морском побережье… Лицо молодое, но точно знакомое Максу.

Везде мама была рядом с «размазанным»!

Последний снимок в альбоме явно со студийной фотосессии. «Размазанный» обнимал Марину со спины, сомкнув руки на её животе и сложив из пальцев сердечко. На обороте подпись: «Декабрь 2007 года, в ожидании Масика».

Макс отложил альбом и взял в руки телефон.

«Как вы там? Веселитесь? — написал он Авроре в мессенджере. — А я только что узнал, что «размазанный» мой отец. Крутая фишка, да?»

«Тогда у нас для тебя плохая новость, — через пару минут прилетел ответ, — он только что совершил убийство».

Глава 27

До шести часов вечера Марина ещё ждала.

Что Макс придёт из школы, и они всё-таки проведут этот вечер вместе.

Ждала, что он хотя бы напишет и поздравит её со своим днём рождения.

Что купит ей тюльпанов на специально сэкономленные деньги. А если накоплений у него нет, то хотя бы сорвёт несколько нарциссов с клумбы под окнами. Хулиганство, конечно, и трудов соседки жаль, но Марине очень хотелось, чтобы сын ради неё решился на подобное безобразие.

Она достала семейный альбом. Горько усмехнулась. Как его называть, когда семья не полная? Сыно-материнский? Или просто усечь слово на один слог? Се-мей-ный… Мама-папа-ребёнок… Без папы получается «се-ный»?

В мыслях она переставляла слоги, а руками переворачивала страницы. Фотографические изображения сына сегодня вместо умиления вызывали раздражение и очередные приступы ненависти к себе. Все эти снимки сделаны на цифровой фотоаппарат, а позже — на телефон. Потом распечатаны и вложены в альбом. Файлы неизменно отправлялись на электронную почту Бориса. Марина отсылала ему фотографии десятками.

И эту. Масику восемь месяцев. Бирюзовый бодик, из-под которого торчит краешек подгузника. Складчатые ляжки, розовые пухлые щёки со следами дерматита. Глаза — светлые, будто промытые голубые кристаллы. Наверное, только что ревел. Во рту виднеются четыре зуба. Всё по возрасту.

И эту. Масику три года. Он оседлал беговел. Коричневые шорты с лямками и белая футболка, украшенная изображением семейства мухоморчиков.

И эту. Из Турции. Масику пять. Он кормит местных котов.

И эту… И эту… И следующую.

А вместе с ними уходили и другие файлы. Без ретуши, коррекции и сортировки. Все подряд. Это в первые годы. Потом — меньше. Сейчас — ничего. Марина больше не посылает Борису Максовы фотографии. Зачем бы?..

Она достала шкатулку с бережно хранимыми девичьими секретами. Небольшая коробочка, украшенная палехской росписью. Парень с девушкой в нарядных костюмах, отливающих серебром и золотом, сидят на лавочке. Он играет на гармони, она поёт и обмахивается платком. А вокруг распускаются чёрно-красные цветы.

Первый подарок Бориса. Марина хранила шкатулку на верхней полке шкафа в самом дальнем углу и доставала редко, чтобы не расстраиваться. В ней она хранила золотые серёжки, которые надевала на первые свидания, билеты на совместные киносеансы, вкладыши — вот дурочка! — от жвачки «Love is…», валентинки, открытки на 8 марта и дни рождения. И фотоальбом. Ещё один. С фотографиями, сделанными на плёнку и распечатанными в ателье. У Бориса была «мыльница»-автомат. Они покупали для каждого знакового события плёнку — 12, 24 или 36 кадров. Чем значимее событие, тем длиннее плёнка. Всегда вдумчиво подбирали антураж, позировали, не тратили кадры зря. Бывало, находили очень живописное местечко и вглядывались в специальное окошечко фотоаппарата — сколько осталось кадров? Хватит ли? Если уже отснято 11, то лучше сфотографироваться сразу в ивовых ветках, а на камнях потом (ну, вдруг на плёнке окажется запасной кадрик!). А если в окошечке цифра десять, то смело можно сделать снимок и там, и там. После двенадцатого кадра прислушивались — аппарат начинал жужжать, сматывая плёнку. Замолчит — и можно открывать крышку, чтобы доставать цилиндрическую кассету. Но всё равно лучше делать это в темноте, потому как именно при перемотке, как назло, могли сесть батарейки. И тогда жужжание прекращалось раньше времени, а плёнка при открытии крышки подвергалась засветке…

Они вместе носили фотографии в проявку и ждали сутки, когда можно будет забрать. А если очень невтерпёж — платили дороже и заказывали печать за час. Борис хранил основную массу снимков у себя, а Марина отбирала те, что понравились больше всего, подписывала и вкладывала в альбомы. Накупила сразу много, но потом остался только этот, с ландышами. Каждый раз, когда Марина обещала себе больше никогда не писать Борису, она доставала альбомы и рвала фотографии, пока не доходила до какой-нибудь, с которой не хотелось расставаться.

В начале седьмого Марина смирилась с тем, что сын не придёт. Он выбрал концерт.

«Хуже! Он выбрал Аврору!»

Оставив фотоальбомы на кровати — пусть валяются, уберёт позже — Марина оделась и вышла на улицу. Погулять, освежить мысли. Всем клиентам она отказала, зная, что в этот вечер однозначно будет занята. Эх, лучше бы поработала. Хотя в таком настроении точно наговорила бы своим коучи лишнего.

Она шла по улицам, рассматривая витрины и размышляя, чем себя побаловать. Выпить кофе с пирожными или