Делион. По следам древней печати - Владимир Михайлович Сушков

на речноземном наречие была написана надпись "Столберг" и отправился вслед за стражем.

Глава 11

(с) После того, как Речноземье вошло в состав Империи, как провинция-протекция, наши мужи-историки нашли в архивах королевства интересную вещь. Судя по ним, если это конечно не слухи и легенды, некогда Кольцегорье входило в состав Речноземья, однако это были такие давние времена, что ныне истину будет установить трудно.

(с) Путеводитель по Делиону.

Тучи рассеялись так же внезапно, как и набежали до этого. Гроза прошла мимо Вороньего города и лишь частично задело здешнюю местность. Дождь прошел несильный, лишь только припорошил едва осевшую после прошлого дождя пыль. Жидкая слякоть, хлюпающая под ногами и застоявшиеся лужи, наполненные дождевой водой, смешанной с грязью и животными выделениями, отнюдь не облегчало дорогу путников до храма, скорее наоборот. Как объяснили стражники замка, храм Фонарщика находился в нескольких кварталах от Старого города, его многогранный купол можно было наблюдать с высоких балконов городского замка. По преданию, первый камень этого храма был заложен самой Девы Битвы, в честь победы над графом вампиром Люцием, после битвы на Темнополосых холмах. Естественно, это было очередной религиозной байкой для одурачивания народов, так как в ту пору, земли Рэвенфилда еще не знали веры в имперский пантеон Двенадцати богов. Скорее всего, храм был построен еще до эпохи протектората Империи над Речноземьем, то есть он был моложе почти в три раза, чем принято считать.

Вино, коим угостил "гостеприимный" Лукий с виноградников Гаскони, стало приятно разливаться по всему телу Флавиана, при этом согревая его дрожащее от сырости и холода тело. Стало намного теплее, но все же рубаха была противной и продолжала липнуть к телу. Сетьюд стеснялся спросить у стража немного дукатов, чтобы купить себе сандалий и новую одежду, он видел еще в Верхних Рудах, а затем и в Столберге, каким увесистым был кошель Галария. Однако, взять в рост денег у стража не позволяла совесть Флавиана. Сложиться впечатление, словно Галарий станет его попечителем.

"Может быть в трактире вечером мне начать декларировать стихи?", — подумал про себя Сетьюд.

Тут же Флавиан вспомнил и про свою флейту, которая наверняка осталась в Диньере. С ней бы он мог исполнить любую, какую бы только пожелали посетители трактира, мелодию. С другой стороны, он никогда ни перед кем не выступал, не считая Аргия.

По пути в храм он несколько раз хотел окликнуть своего спутника, но слова будто застревали во рту и не хотели вылетать из едва приоткрывшихся уст. Как только Флавиан помышлял сделать это, сердце начинало громко биться, он хотел потянуться рукой и остановить Галария на месте, но не хотел выглядеть полным посмешищем.

"Нет, я уж лучше похожу босым, чем так унижаться"

Хотя, пастух надеялся, что Галарий и сам как-нибудь предложит ему пойти на местный рынок. В конце концов за последние несколько седмиц здоровье Флавиана значительно ухудшилось — он по утрам мог встать от приступа кашля, и постоянно высмаркивался зелеными соплями.

Дождь совершенно не помешал прежнему житейскому темпу города. Улочки были наполнены мещанским людом, светило только перевалило за полдень, а многие уже пошатывались от алкогольного угара. Вино не придало смелости Флавиану, но по крайней мере его согрело. Душа его металась меж разумом и сердцем: Разум упорно твердил, что Аргий вновь покинул его и отправился из Рэвенфилда в другие земли, а сердце говорило, что они еще обязательно встретятся. Но если та красивая девочка не солгала, и они исчезли вместе с Винарием, то скорее всего Флавиану и Галарию опять придется их нагонять.

— И что ты планируешь? — поинтересовался пастух у стража.

— Если твой друг со стражем, то для начала нам надо узнать, что поручил ему герцог, — ответил Галарий, приглаживая свои мокрые усища. — Я догадываюсь, но мне нужны подробности, непосредственно от Ордерика.

Это было самое длинное рассуждение из уст Галария, которую когда-либо слышал Флавиан. Хорошо это или плохо — лишь боги ведают. Но Сетьюд в своем сердце всегда радовался, когда страж сподоблялся отвечать ему.

Люди по большей части околачивались на больших улицах — мелкие улочки были прерогативой животных. Бездомные мокрые псины, чья шерсть была снедаема лишаем и другими болячками, и укусами, отряхивались от только что прошедшего дождя. Куры выходили из своих курятников, так осторожно и неторопливо, будто боясь внезапно нападения ласки или крыс, коих тут было немало. Они осматривали окружность, боясь быть застигнутыми врасплох еще одним порывом дождя, но в конце концов осмелев, выходили со двора и разгуливали даже по центральной дороге. Вороны занимались тем, что после дождика вычищали свои крылья от капель и умывались, отряхивая свои отяжелевшие перья. С приходом дождя жизнь замерла и медленно, но верна начала возрождаться с прежней силой.

План стража был ясен, словно безоблачный день, но легче от этого он не становился. Винарий встретился с Аргием, это подтверждают и другие люди, значит печать у них. Герцог Рэвенфилда дает стражу поручение и тот исчезает вместе с Аргием несколько дней назад. Осталось узнать, что это за поручение и куда они могли исчезнуть на несколько дней, но наверно в этом случае вряд ли они находились бы в городе, потому как им в "Одиноком Волке" видели Аргия и не позавчера, а около седмицы назад. Теперь стоило только положиться на слова Ордерика и узнать, какой приказ он отдал бывшему члену ордену стражей.

Замок, воистину, был самым высоким и величественным строением в Рэвенфилде и до сего момента, Флавиан не видел ничего более прекрасного, что могла бы создать рука человека. Но, Путеводный храм, или как его еще называют по-другому, храм Фонарщика, одного из Двенадцати богов имперского пантеона, был много меньше в размерах, но по стилю и внешнему виду он намного выделялся на фоне бесконечного числа однотипных высотных башен замка.

Храм располагался в северо-западной части города, практически вплотную примыкая к городской стене, его гигантский приплюснутый со всех сторон купол был похож на небольшую шапку из овчинной выделки, которую зимой носили северные пастухи. Купол этого здания был отлит из бронзы, ребра жесткости придавали ему вид странной геометрической фигуры и Флавиан понял, на что были они похожи. На плаще Галария был точно такой же знак — Двенадцатиконечное колесо, таким образом в центре купола эти лучи сходились и образовывали длинный фаллический наконечник.

Сам храм был огорожен высотным деревянным частоколом, а за этим забором располагался на площади храмового комплекса небольшой сад. Когда путники