Что может армия - Дэвид Марк Вебер

Полагаю, Артир будет держать уздечку легкой рукой, если это будет необходимо. Конечно, я бы также предпочел, чтобы мой командир артиллерии оставил целой свою глупую задницу хотя бы в первую ночь.

— Я думаю, нам, наверное, пора выйти наружу, Динтин, — заметил он покорным тоном. Он действительно не с нетерпением ждал подъема на смотровую башню посреди ночи. Он не становился моложе. Но, по крайней мере, если бы они стартовали достаточно рано, он мог бы останавливаться, чтобы перевести дух, каждые пятьдесят футов или около того.

— Да, милорд.

Если лейтенанта Кармейкела и позабавила одышка его дряхлого командира, он был достаточно мудр, чтобы держать это при себе.

* * *

Полковник Алфрид Макинтир, прищурившись, посмотрел на небо. Ночь была чернее, чем сапоги для верховой езды Шан-вей, и он был рад, что это так, несмотря на то, что он стоял посреди более чем двух десятков артиллерийских орудий, которые заряжались в полной темноте. Его артиллеристы были достаточно хорошо обучены, чтобы развеять любые опасения, которые он мог испытывать на этот счет, а луна взойдет в течение часа. Не то чтобы это сильно помогло; они только что миновали новолуние, и растущий полумесяц был немногим больше, чем обрезок ногтя. Угловые пушки были снабжены зажигательными снарядами, которые должны были хорошо освещать цель, но ни у него, ни у кого-либо из его стрелков не было никакого желания таскать с собой фонари со всеми этими пороховыми патронами, только и ждущими взрыва.

Макинтир поморщился при этой мысли, но это было второстепенно. Время было важнее, и сэр Рейнос был бы недоволен, если бы они ошиблись.

Полковник и сэр Рейнос не очень-то любили друг друга. Макинтир был переведен из военно-морского флота, чтобы обучать артиллеристов Алвереза их ремеслу. До этого он был капитаном Макинтиром… и твердым сторонником усилий графа Тирска по реформированию флота. Учитывая отношение Алвереза к Тирску, это создало определенную неизбежную напряженность между ними. К счастью, несмотря на то, что Алверез был таким же фанатичным в том, что касалось Тирска, как и ожидал Макинтир, он также понял, как сильно ему нужен кто-то с опытом Макинтира. Это поддерживало его вежливость достаточно долго, чтобы они оба осознали, что у них есть работа, и, хотя они никогда не понравятся друг другу, у них установились приличные рабочие отношения.

И до тех пор, пока я не найду какой-нибудь способ облажаться, все, вероятно, так и останется. Возможно.

По крайней мере, Алверез был не в большем восторге от этого конкретного упражнения в деснаирской глупости, чем Макинтир, поэтому он вряд ли стал бы обвинять в его неизбежном исходе своего собственного командира артиллерии. Однако, кто бы ни был виноват, многие люди вот-вот будут убиты, и слишком немногие из них окажутся еретиками.

Теперь эту мысль тебе лучше оставить при себе, Алфрид, мой мальчик. Я полагаю, это называется «пораженчество», и подозреваю, что у отца Суливина было бы что сказать по этому поводу.

Без сомнения, шулерит это сделает, и Макинтир намеревался сделать все возможное, чтобы штурм увенчался успехом, и, считая его собственные орудия и деснаирскую батарею справа от него, между ним и заливом, у них было в четыре раза больше артиллерии, чем наблюдавшаяся на стороне еретиков. Во всяком случае, в этом конкретном районе их укреплений. Но, в отличие от деснаирцев, он знал, на что способна артиллерия «новой модели», и орудия в этих окопах теперь были защищены даже лучше, чем две пятидневки назад. Он не знал, поняли ли еретики, что у королевской доларской армии есть свои собственные угловые орудия, но они неуклонно улучшали защиту своих позиций над головой, и задержки армии Шайло дали им слишком много времени для работы. Хуже того, все орудия армии Шайло были легче, чем что-либо на стороне еретиков, и, по крайней мере, некоторые деснаирские артиллеристы, казалось, думали, что это хорошо.

Идиоты! Я гарантирую, что они понятия не имеют, на что способны чарисийские артиллеристы.

Алфрид Макинтир так и сделал. Он был первым лейтенантом на борту одного из доларских галеонов, которые адмирал Гвилим Мантир разбил в щепки, прежде чем его собственные корабли смогли нанести удар в битве при Нэрроуз. Очевидно, никто в деснаирской армии не потрудился обсудить последствия этого маленького дела с кем-то из доларского флота. Хотя было правдой, что двенадцатифунтовые орудия стреляли гораздо быстрее, чем тридцатифунтовые, разница была намного меньше, чем предполагали имперские артиллеристы. Если уж на то пошло, ни одно орудие не могло поддерживать свою максимальную скорострельность вечно. Фактически, как только стволы нагреются и заставят артиллеристов замедлиться, преимущество — если оно вообще было в тот момент — переходило к тридцатифунтовому орудию. И он сильно сомневался, что кто-либо из деснаирцев, даже в их флоте, имел хоть какое-то представление о том, на что похож заряд картечи из тридцатифунтового орудия.

Ну, они же не смогут сказать это завтра в это время, не так ли? Во всяком случае, те, кто еще будет жив.

Почему-то, несмотря на его личную неприязнь к деснаирцам, эта мысль доставляла ему очень мало удовлетворения.

* * *

— Будьте наготове, — коротко сказал сэр Шейлтин Ливис, барон Клаймхейвен.

Барон скорчился в небольшой пристройке, открытой на запад, но с прочной — очень прочной — стеной на востоке. Он позаботился об этом, поскольку у него не было никакого желания, чтобы луч света от фонаря с закрывающимся окошком предупредил еретиков о том, что их ждет. Однако ему нужен был этот фонарь, чтобы следить за часами, и в один из немногих случаев с тех пор, как армия справедливости направилась на север, он испытал чувство глубокого удовлетворения.

Клаймхейвену было шестьдесят пять лет, и несчастный случай во время верховой езды, который искалечил его правую ногу тридцать лет назад, оставил его с постоянной слабой болью, которая иногда перерастала во что-то гораздо более острое, особенно в холодную или дождливую погоду, и навсегда положил конец его карьере кавалериста. Горечь его вынужденной отставки в последующие десятилетия придала еще большую остроту его от природы капризной личности, но, хотя Клаймхейвен было крошечным баронством, настолько маленьким, что оно появлялось только на картах самого большого масштаба, оно также было древним, и нынешний барон был связан со многими самыми влиятельными имперскими семьями. Он даже был связан по браку с герцогом Трейхосом и бесстыдно воспользовался этими связями, когда Мать-Церковь издала указ о массовом расширении имперской армии для службы в джихаде.

Однако все связи в мире не могли вернуть его в командование кавалерийским полком, и поэтому он оказался старшим артиллеристом армии справедливости… несмотря на то, что два года назад он даже никогда не видел артиллерийского орудия. Однако такое заявление могли бы сделать большинство офицеров деснаирской имперской армии, и с тех пор он делал все возможное, чтобы справиться со своими новыми обязанностями. По пути он был поражен смертоносностью артиллерии «новой модели» и с нетерпением ждал возможности обрушить эту смертоносность на еретиков.