Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса - Генри Воллам Мортон

Баллатер…

Это маленький городок, который живет и благоденствует благодаря особой милости королей. По сути, здесь все возникло и получило свои названия в соответствии с высочайшим соизволением. Представляю, какая тут кипит борьба за почетное право втиснуться на крохотную главную улицу Баллатера. Сколько сил требуется приложить, дабы заполучить заветную резолюцию «По утверждению с его королевским величеством». Но зато уж каждое заведение, каждая лавка на этой улочке украшены невидимым королевским гербом.

К Баллатеру подходит железнодорожная ветка, и здесь же она со вздохом облегчения заканчивается — конечная станция для тех, кто едет в Балморал. По этой древней узенькой платформе ступали все знаменитости викторианской эпохи и добрая половина деятелей более поздних времен — эдвардианского и георгианского периодов. В результате у работников станции давно уже выработался наметанный глаз на отдельные черты государственных деятелей. Ох, какая здесь поднималась паника при виде гладстоновского воротничка! Возле билетных касс выставлялся почетный караул, высокопоставленный багаж заботливо выгружался из грузовых вагонов.

Характерной чертой Баллатера является его исключительная лояльность к правящей фамилии. По сути, здесь царит культ королевского семейства. Даже принц-консорт пользуется глубоким уважением, и никто из горожан не позволил бы себе пренебрежительного замечания в адрес Мемориала Альберта. Это оказалось бы в высшей степени нелояльно!

Баллатер — восхитительное местечко. В гостинице для рыболовов все стены увешаны королевскими литографиями вперемежку с оленьими головами, которые с укоризной глядят на вас своим черными блестящими глазами. Отель построен на самом берегу Ди — так, что какой-нибудь ленивый миллионер может удить рыбу прямо из открытого окна своей спальни. Кстати, оттуда открывается прелестный вид на старый мост и заросшие лесом окрестные холмы. Вы засыпаете и просыпаетесь под веселый плеск реки Ди, которая несет свои воды по неглубокому каменистому ложу.

Я остановился в Баллатере, чтобы заправиться бензином. Человек, который обслуживал меня, вполне мог бы в прошлой своей жизни вытирать вспотевшие бока лошадей и расчесывать им хвосты. На галстуке у него я заметил булавку с королевской символикой и подумал: в этом весь Баллатер — самый лояльный городок нашего королевства.

8

Поздней ночью я катил по дорожке лунного света в направлении Абердина. Позади Баллатера громоздился величественный отель «Крейгендаррох», а впереди уже маячил «Камбус-о-Мэй», где по обоим сторонам от Ди высились крутые, заросшие ельником склоны… Под луной расстилались призрачно-серые пустоши Диннета… Зеленел своими садами и парками Абойн… Неподалеку от Лумфанана располагался Кинкардин-о-Нейл, где умер Макбет… Далее будет Банхори и небольшой объезд, который выводит к мосту на речке Фью. Там, под его древними арками, река пенится и ревет на каменистых отмелях.

Приходят люди издалека

Туда, где бежит под мостом река,

Где рыба прыгает из воды

И где колдовские видны следы.

Мне подумалось, что эта ночь исключительно подходит для встречи с келпи[38]. Дорога ослепительно поблескивала в лунном свете, а по обеим сторонам от нее таинственно темнели горы и леса. И подобный ландшафт сопровождал меня до самого конца путешествия.

Я знакомлю читателя с одной из удивительных тайн Абердина; на рассвете я наблюдаю за прибытием рыболовецкой флотилии, присутствую на шотландской свадьбе и встречаю человека в килте.

1

Я считаю, что в Абердине находится одно из самых таинственных зданий в Шотландии. Оно, как и большинство абердинских домов, построено из серого гранита, благодаря чему производит весьма солидное впечатление. Особенно же выигрышно здание выглядит после сильного дождя, когда поверхность стен «сверкает, будто присыпанная алмазной пылью» (снимаю шляпу перед шотландским писателем, которому пришло в голову это чудное сравнение — вечная ему благодарность!).

Попасть внутрь можно лишь по приглашению, подписанному самим лордом-провостом и заверенному ректором университета и главным констеблем. Прежде всего необходимо преодолеть длинную лестницу с массивными ступенями. Наверху возле вращающихся дверей поджидает огромный швейцар, который придирчиво изучает ваши документы, а затем спрашивает тоном бывшего армейского сержанта:

— В какой отдел — внутренний или экспортный?

— Внутренний.

— Тогда поднимитесь на втор-рой этаж и свер-р-рните направо!

На указанном этаже гранит уступает место мрамору. Здесь тянутся длинные коридоры. Вы сворачиваете, как и было велено, направо и идете мимо бесконечных дверей. По дороге читаете таблички на них: на одних написано «Посторонним вход воспрещен», на других значатся фамилии — «Профессор Макдугал», «Профессор Фрэнк П. Хикинг», «Профессор Эпштейн», «Профессор Ченг». Наконец вы добираетесь до комнаты, которая напоминает одновременно редакцию американской газеты и сортировочную главного почтового управления. Здесь повсюду расставлены маленькие столы, за ними восседают не меньше сотни человек. В центре комнаты находится большой подковообразный стол. Здесь тоже сидят люди, они что-то лихорадочно пишут. Время от времени кто-то из сотрудников, сидящих за маленькими столами, поднимается и подходит к расставленным вдоль стен книжным стеллажам. Заглянув в один из многочисленных томов, человек задумчиво возвращается на свое рабочее место.

В помещение постоянно заглядывают курьеры в одинаковой униформе. Они появляются с пустыми плетеными корзинами и сразу же направляются к человеку, который сидит во главе подковообразного стола. Тот быстро раскладывает по корзинкам аккуратно сложенные листовки с машинописным текстом, и молодые люди уносят их в застеленную ковром приемную. Здесь сидит старший начальник (он главнее даже того, кто во главе «подковы»). Начальник жадно просматривает и сортирует доставленные записи: какие-то сразу же уничтожает, остальные штемпелюет при помощи резиновой печати и бросает обратно в корзинки. Свои действия он сопровождает отрывистой командой:

— В сортировочную!

И курьеры бросаются исполнять его приказ. Все организовано очень четко и эффективно: здесь царит тишина — как в Британском музее, и целесообразность — как в Банке Англии. Лишь иногда рабочая атмосфера нарушается взрывом неконтролируемого смеха, и надо сказать, это всегда крайне смущает случайных посетителей! Однако сами сотрудники не выражают удивления и продолжают заниматься своими делами как ни в чем не бывало. Люди за центральным столом все так же увлеченно пишут; те, что сидят за маленькими столиками, лишь морщатся, но не прерывают своей работы. Молодой человек в углу комнаты никак не может справиться с охватившим его весельем. Отшвырнув прочь ручку, он вскакивает с места и громко восклицает: