Поцелуй врага - Лана Морриган

– А какие еще могли быть причины?

– Сейчас открою тебе секрет. – Илья говорит шепотом, склоняясь к моему лицу. – Я промолчал о зачистке гнезда Светлых, чтобы ты не волновалась. Знаешь, скольких «декабристок» ловили на местах бойни? У оборотня только одна мысль: уберечь свою пару. И когда волчица не прислушивается, чаще всего погибают оба, это я тебе из практики говорю. Поэтому никто и никогда не рассказывает о стычках, зачистках и любых других встречах, где может пролиться кровь. Так ясно? А теперь перейдем к воспитательным мерам.

– Что?

– Что? – передразнивает, снова закидывая меня на плечо. – Задницу лупить буду. И лупить до тех пор, пока не услышу: «Я виновата, прости меня, Илюша».

– Ты несерьезно.

– Неправильный ответ, – со мной на плече он открывает створку шкафа. Меня уже не смущает вид голых мужских ягодиц, а волнует судьба собственных. Извернулась посмотреть: блондин со свистом стягивает кожаный ремень.

– Илья!

– Да, Яна, – он бросает ремень на кровать и ставит меня на ноги.

– Ты не посмеешь!

– Да неужели?

– Пошутил и хватит – Я несмело улыбаюсь.

– Это моя боль, Янка. Меня редко воспринимают всерьез. «Это же Коваль, – Илья присаживается на край кровати, – придурок, у которого рот никогда не закрывается». Вот что я часто слышу о себе. Обидно. Надеюсь, хоть ты обо мне так не думаешь? – протягивает руку, раскрыв ладонь. – М-м-м?

– Не-е-ет, – я делаю шаг навстречу, заверяя. – Конечно нет.

Печальная улыбка оборотня сменяется на торжествующий оскал, я не поняла, как оказалась перекинутой через мужские колени, уткнувшись носом в покрывало. Как я могла ему поверить?! Подумаешь, глаза жалостливые! Кто полностью обнаженный, с членом, приведенным в боевую готовность, станет жаловаться на непонимание его тонкой душевной организации окружающими?! Ни один нормальный человек! А блондина назвать нормальным не получается даже с натяжкой.

– Ну нельзя же быть такой наивной. – Слова сопровождаются довольным хохотом. – Ты поверила, что я сейчас пущу слезу? Какой талант пропадает. На сцену мне надо. – Илья придавливает предплечьем между лопаток, зафиксировав за спиной мои руки.

– Если только клоуном, – я дергаю ногами во все стороны, надеясь задеть обидчика.

– Вот что я люблю в тебе, злючка, так это твой острый язычок и колючий нрав. Ты дергайся, дергайся. Чувствуешь, меня это заводит?

– Клоун и извращенец, – шиплю я, извиваясь. – Отпусти!

Блондин отклоняется, звякает металлическая пряжка, и я зажмуриваюсь в ожидании удара.

– Ты чего притихла? – Вдоль бедра скользит свернутый вдвое ремень толстой кожи. Прикосновения остро ощущаются сквозь ткань брюк.

Электрические разряды вторят движениям, приятно покалывая кожу от колена вверх и, щекоча, спускаются по внутренней части бедра.

– Ничего, – огрызаюсь я и тут же жалею. Блондин размахивается, а я, скосив глаза, наблюдаю. Его рука застывает над головой. Секунда, две… сознание бьется в истерике. – Не прощу! – выкрикиваю, дернув плечами.

– Чего не простишь?

– Если ударишь!

– Совсем дурная. – Мягкая кожа ложится на запястья, туго стягивая их вместе. – Даже если ты мне мозг блендером взобьешь и решишь выпить через трубочку, и пальцем не трону. Не смогу. Зверь не позволит и воспитание. – Мужские пальцы хватают за пояс брюк и тянут вниз.

– А раздевать девушку воспитание позволяет? – я мешаю оборотню как могу.

– А если девушка не против?

– Против!

С хлестким шлепком горячая ладонь ложится на ягодицы, по-хозяйски сминает, массажными движениями проходит по пояснице. Если забыть о том, в какой я позе сейчас нахожусь, приятно. Очень приятно! Ловкие пальцы легкими движениями пересчитывают каждый позвонок, разминают шею и закапываются в волосы. Не думала, что массаж головы может довести до предоргазменного состояния.

Никогда не скажу об этом блондину, но руки у него и вправду волшебные. Прихватив пряди на затылке, Илья слегка тянет – хочется мурчать и просить еще. Умелыми движениями он продолжает лишать меня разума.

Плевать, что на щеке останется отпечаток рисунка покрывала, а воздуха в легких с каждой секундой все меньше. «Продолжай и не останавливайся!» – приказываю я мысленно. Дыхание сбивается, я судорожно вдыхаю и со стоном блаженства выдыхаю, полностью себя выдавая.

– Настолько противен? – По голосу слышу, что Илья улыбается.

– Ужасно. Отвратителен, – мямлю я без огонька.

– Совсем не нравлюсь?

– Ни капли, – прикусываю губу, сдерживая очередной стон.

Волшебные пальцы исчезают, прекращают разминать шею и массировать мне затылок, я пытаюсь возмутиться, но ладонь скользит под кружево трусиков.

– Я говорил, что ты лгунья?

Не разрешает закрыться, собирая пальцами влагу. А в меня словно вселяется бес, и просыпается неуместная гордость. Стоит блондину коснуться, чуть приласкать, в ту же минуту, словно по щелчку, я плыву. Эта мысль неприятно колет. Дергаюсь что есть сил, отталкиваюсь и глухо падаю с мужских коленей на пол. Больно и обидно! Оборотень не предвидит моего финта, потому ошарашенно наблюдает.

Оказывается, ремень на моих руках ослаблен, не застегнут, да и вообще никак не закреплен, легко освобождаюсь и, тяжело дыша, поднимаюсь.

– Если я спрошу сейчас, зачем ты это сделала, ты же не сможешь ничего ответить внятного? – бестолково хлопая ртом, я качаю головой. – Так и подумал. Я понял одно: тебе нельзя давать думать. – Оборотень поднимается, медленно приближаясь, заставляет отступать, пока я не упираюсь спиной в стену. Подхватив под бедра, рыкает: – Обхвати ногами. – Мужские пальцы собирают кружево, открывая меня. – Я не верю, что ты наконец станешь моей. – Наши взгляды скрещиваются. Растерев горячей головкой влагу, медленно входит, не давая возможности привыкнуть, подается бедрами до предела. – Янка, – хрипит, прижимая всем телом. Распластывает меня по стене и начинает движения. Нетерпеливые и жадные.

Как же приятно ощущать себя слабой. Илья удерживает под бедро одной рукой, а второй ныряет под джемпер и стискивает грудь, сильные пальцы играют с соском, растирая и оттягивая.

Я теряюсь в грубых, жестких ласках. Сила партнера пьянит лучше любого алкоголя.

На лице, шее, плечах оборотня клубится дымка, размывая человеческие очертания. Мужские низкие стоны трансформируются в утробное рычание, разливающееся по моему телу вибрацией. Я прикрываю глаза, впитывая яркие пикантные ощущения, настоящие и такие правильные. Меня словно плавит изнутри, и это пламя грозит сжечь дотла. Острое жгучее удовольствие разливается лавой до мушек перед глазами, до гортанного громкого стона, до алых следов на мужских плечах.

Илья