Узы любви - Джоанна Линдсей

— Предоставляю тебе это узнать, ведь именно ты просил меня сообщать обо всех подозрительных личностях. Я, разумеется, немедленно расспросила ее, едва она появилась здесь утром. Девчонка заявила, будто приходится кузиной деревенскому кузнецу Гилберту, который и велел ей помочь на кухне, потому что гостей много и рук не хватает. Но я хорошо знаю наших крестьян. Гилберт никогда не упоминал, что его родственники живут где-то, кроме Шеффорда.

— А что говорит сам Гилберт?

— У меня не было времени пойти в деревню и расспросить его. Я заметила эту девицу как раз перед твоим появлением. Займись-ка ею, отведи в деревню и, если она действительно родня Гилберта, прикажи, чтобы ноги ее не было в замке. Слишком много лет прошло с тех пор, как я покрывала себя позором, избавляясь от ей подобных. Не хотелось бы вновь этим заниматься.

Среди здешних девушек, разумеется, было несколько блудниц, как и в любом владении, если не считать церковных земель. Но все они старались не попадаться на глаза Энн, а та, со своей стороны, полностью их игнорировала, бесцеремонно избавляясь только от тех, кто без стеснения торговал собой.

Вулфрик кивнул и направился к женщине, которая, к его удивлению, поставила два последних блюда на высокий стол. Странно, очень странно, ведь хозяйский стол обслуживали только его собственные доверенные люди, больше никто не имел права близко туда подходить.

С тех пор как яд стал верным оружием, с помощью которого можно было легко и быстро избавиться от врагов, ни один уважающий себя сенешаль не позволял незнакомым слугам отираться рядом с хозяйским столом. В Шеффорде придерживались тех же правил.

Может, женщина слишком глупа, чтобы это понять? И действительно та, за которую себя выдает? Но Вулфрик не полагается ни на чьи россказни и постарается узнать наверняка. Убийцы, которых подсылали к Милисент, где-то рядом и, потерпев неудачу, способны прибегнуть к самым отчаянным средствам, особенно теперь, когда она не выходит за стены замка.

— Видела? — прошипела Милисент, дергая сестру за рукав.

Джоан подняла взгляд от шитья. Неугомонная леди Энн поручила ей сшить новую ризу для священника.

— Что? — рассеянно спросила Джоан, не узрев в зале ничего особенного, во всяком случае, такого, что могло бы зажечь зеленое пламя в глазах сестры.

— Вулфрика и потаскуху, с которой он ушел, — пояснила Милисент. — Даже грядущая свадьба не мешает его распутству!

Джоан ошеломленно вытаращилась на нее, прежде чем заметить:

— Но откуда ты взяла? Ничего ведь не известно наверняка…

— Я все видела, — резко бросила Милисент. — Он подошел к ней, чтобы договориться о цене, а потом оба удалились. Можно подумать, он не знал, что я здесь и еще не ослепла! Даже обнял ее за плечи и привлек к себе!

— И что же тут такого? — возразила Джоан. — Мало ли у него причин так себя вести? Почему тебе непременно нужно думать о нем худшее?

— На этот раз тебе его не защитить, Джоан! У меня есть глаза!

— В таком случае позволь заметить, что тебе должно быть все равно, с кем он ушел, если вы еще не женаты. Какое тебе дело, с кем он спит?

— Просто мне стало яснее ясного, какая супружеская жизнь меня ожидает. Если он не колеблется вытворять такое сейчас, наверняка не задумается открыто содержать любовниц под самым моим носом!

— Мили, но что тебе за дело? Ты бесишься, как женщина, изнемогающая от ревности. Это правда? Ты ревнуешь?

Милисент удивленно моргнула, но тут же, вновь насупившись, горячо запротестовала:

— Вовсе нет! Он может переспать хоть со всей округой! Просто не хочу, чтобы меня считали дурочкой и жалели все соседи… когда… когда станет очевидным, что он предпочитает любую постель моей.

— Ну конечно, ревность, — хмыкнула Джоан, — чистая и неразбавленная, иначе ты равнодушно пожала бы плечами. И прежде чем наброситься на меня, хорошенько подумай, почему ты уязвлена в самое сердце.

— Говорю же тебе, нет!

Джоан молча и нестерпимо снисходительно кивнула.

— Не понимаю, почему я вообще говорю с тобой об этом, — окончательно рассердилась Милисент. — Вбила себе в голову, что любовь обязательно посетит если не жениха, то невесту, и ничего вокруг не замечаешь!

— А ты так усердно сопротивляешься, что не мешало бы кувалдой вдолбить тебе в голову простую мысль: волки далеко не так отвратительны, как кажутся с первого взгляда.

— Я и сейчас готова с этим согласиться, — заявила Милисент.

— Что это с тобой? — притворно охнула Джоан.

— Просто это ничего не меняет. Если он пока не выказал худших своих качеств, еще не значит, что все не переменится, как только брачные обеты будут произнесены.

Джоан, очевидно, понявшая терзания сестры, участливо прошептала:

— Мили, прошу тебя, перестань зря беспокоиться. Чему суждено случиться, того не миновать. Если ты станешь вести себя поосторожнее и обращаться с Вулфриком помягче, сама удивишься результатам. Мужчинами можно и нужно управлять, но не открыто, а исподтишка. И те качества, которые ты так не любишь в Вулфрике, могут исчезнуть, помни об этом.

Немного поразмыслив, Милисент так и не признала правоты сестры, однако заметила:

— Тебе стоило бы стать аббатисой. Твоя способность уверенно направлять, увещевать, воспитывать и учить просто поразительна.

— Я подумывала об этом, — краснея, призналась Джоан.

— В самом деле?

— Да, — смущенно кивнула сестра, — после смерти Уилла.

— Почему же не стала?

— Пусть сейчас я и не думаю о втором браке, но мне нравится быть замужем. Вполне возможно, в один прекрасный день я изменю свое мнение.

Наверное, так и будет. Жизнь не стоит на месте. Чувства меняются. То, что сегодня она считала невыносимым, завтра станет вполне приемлемым, и наоборот. Умом Милисент сознавала это и все же не могла зависеть лишь от надежд на лучшее. Что, если все останется по-прежнему? И чем же руководствоваться в жизни, как не собственными ощущениями? Ждать, что когда-то все станет другим или она повзрослеет? Никаких сил не хватит!

И хотя гнев Милисент так и не улегся, она не стала больше жаловаться Джоан на Вулфрика. Пусть себе дальше шьет! Милисент и без нее знает, что они с Вулфриком никогда не поладят! Да и зачем? И без того ясно, что она ничего для него не значит. Найдется немало женщин, готовых его ублажить. Он вновь показал ей это достаточно ясно.

Правда, Вулфрик мог выбрать любую служанку, если уж не было терпения выждать два дня, оставшихся до свадьбы. Ни одна не отказала бы! А многие были куда миловиднее этой потаскухи и, уж разумеется, чище!

Милисент, вероятно, не заподозрила бы плохого, уйди он с кем-то другим. Даже его рука, лежавшая на плече девушки, ничего бы не значила: просто дружеский жест. Милисент было бы совершенно все равно. Но Вулфрик выбрал единственную, чья внешность красноречиво говорила о полнейшем бесстыдстве и распущенности. Зачем еще он сделал это, если не хотел указать Милисент ее место?