Дом, в котором живет смерть - Джон Диксон Карр

— Можем ли мы выслушать эти причины?

— Если у Дэйва были какие-то кровосмесительные отношения с Сереной, я не верю, что он бы постарался оставить меня в Холле. Затем случился ее торопливый побег отсюда в пятницу вечером после какого-то загадочного телефонного звонка: не подлежит сомнению, что она спешила в город на встречу с неизвестным нам любовником. А Дэйв остался в Холле, не так ли?

— В самом ли деле он остался, мистер Колдуэлл? — спросил лейтенант Минноч. — Он много чего вам наговорил, буквально загипнотизировал вас, чтобы вы ему поверили; он очень настойчивый молодой джентльмен. Он уже пустил вам пыль в глаза предположением о неизвестном любовнике. Далее. В пятницу вечером в гараже стояли несколько машин. Договорившись с ни о чем не подозревающим сообщником о телефонном звонке, он мог последовать за мисс Сереной, куда бы она ни поехала. Неужели вы не заметили, что ни о ком из них не было ни слуху ни духу, пока вы снова не встретились с ними в субботу утром? Можете вы ручаться, что в пятницу вечером Дэйв не покидал дома?

— В пятницу вечером он выходил из дому. Но только чтобы купить сигареты на углу Руперт-Корнер.

— Это он вам рассказал, да?

На кончике сигары дяди Джила вырос длинный столбик пепла. Дядя Джил стряхнул его, сделал две глубокие затяжки и растер сигару в пепельнице.

— Вы обещали, лейтенант, — сухо напомнил он, — что представите доказательства в пользу своей точки зрения. Пока же, правы вы или нет, мы слышали лишь теории и ничего больше. Так имеются ли доказательства?

— Можете не сомневаться, что получите их, сэр! Через минуту я их вам выложу! Хотя перед этим, — вскинулся коренастый полицейский, — я бы хотел задать вопрос вашему племяннику. Вы, молодой человек, категорически не принимаете идею — хотя я назвал бы ее непреложным фактом, — что Дэйв Хобарт поддерживал неприемлемые отношения со своей сестрой?

— Да, я не могу этого принять.

— Но ведь он говорил о какой-то женщине в его жизни, разве не так? Вы же, надеюсь, не будете этого отрицать? Очень хорошо! И если этой женщиной была не Серена Хобарт, кто же, во имя здравого смысла, она такая?

— Боюсь, что на это нелегко ответить. Не секрет, что ею могла быть Кейт Кит. Но Дэйв никогда не воспринимал ее слишком серьезно; вот уж о ком не скажешь, что она воды не замутит. Я думаю, что Дэйв имел в виду другое: есть девушка, которую Дэйв хотел бы видеть женщиной своей жизни, но он глубоко расстроен, потому что она не хочет считать его мужчиной ее жизни.

— Да? И что же это за девушка?

— Пенни Линн.

— Значит, мисс Линн? Обаятельное маленькое создание, настоящая леди?

— Да, лейтенант. Дэйв сделал не одно замечание, дающее понять, что Пенни у него настолько не выходит из головы, что, дай она ему какой-то знак благоволения, он бы ради нее прыгнул за борт. Но она никаких знаков ему не подавала. Скорее всего, Пенни интересовал… кто-то другой. И Дэйв знал это. В пятницу вечером он сказал, что никто не будет у нее пользоваться успехом, пока рядом этот другой.

— Кстати, не себя ли вы имеете в виду?

— Я отвечаю на ваши вопросы, мистер Минноч, а вот истолковывать мои ответы можете как пожелаете. Если вы спросите, что с моей точки зрения представляет собой Дэйв, я вам отвечу. Женщина его жизни не может стать таковой, что и расстраивает его.

— Хо! — вскричал лейтенант Минноч, придя в возбуждение и привстав на цыпочки с вскинутым кулаком. — Согласен, Дэйв Хобарт расстроен, но в силу совершенно другой причины. Эти Хобарты всегда были довольно забавной публикой, что ни для кого не являлось секретом. Только не требуйте у такого нормального человека, как Гарри Минноч, чтобы он сочувствовал греху, о какой бы религии ни шла речь. По крайней мере, такой простой человек, как Гарри Минноч, все видит насквозь.

— И что из этого? — вопросил дядя Джил, полуприкрытыми глазами рассматривая офицера полиции.

— Так это ясно как Божий день! Дэйв Хобарт расстроен потому, что женщина, к которой он вот уже столько времени привязан, — это его собственная сестра. Но этот ветреный и остроумный молодой джентльмен не может выносить те адские муки вины, на которые его обрекла больная совесть. Так что он убил свою сообщницу по пороку, надеясь таким образом избавиться от тяжелой ноши — как до него делали другие преступники в случаях, которые я могу привести. Он убил ее так ловко и, можно сказать, продуманно, что, остановись он на этом, мы бы никогда не смогли выдвинуть против него обвинения. Могли бы подозревать, да, и в самом деле подозревали, а вот доказать не смогли бы. Но мог бы он ограничиться только этим? О нет! Такие умные типы никогда не торопятся ставить точку. Он должен был внести и дополнительные штрихи, он должен был довести картину до совершенства — но он перехитрил сам себя, и мы его вычислили.

Хотя лейтенант Минноч старался хранить бесстрастие, его слова, обращенные к дяде Джилу, буквально сотрясали все вокруг.

— Гарри, — спросил окружной прокурор, — никак я уловил нотку триумфа?

— Может, и уловили, сэр. Не хочу говорить, что сообщал вам об этом, не хочу напоминать, что он уговорил вас. Я знал, что ему-то не угрожала никакая опасность; я знал, что он был убийцей. Но когда в субботу вечером вы попросили меня приставить к нему охрану, я подчинился начальству и поставил у его дверей О'Банниона.

— Вы уже выдвигали теорию, не так ли, что нападение в воскресенье днем было инсценировкой?

— Это больше чем теория, сэр. Он инсценировал все подробности нападения; он выдал кучу вранья, которое не могло бы обмануть и сущего младенца, не говоря уж о вас. Вчера днем я было начал приводить вам и мистеру Колдуэллу свои доказательства, а сегодня покончу с ними. Мои старания, без сомнения, повлекут за собой с вашей стороны попытку доказать, что никто чужой не мог войти в дом через боковую дверь, напасть на Дэйва и уйти из дома тем же путем.

— Частично так и есть.

— Ну и?..

Преисполнившись теперь уверенности, Гарри Минноч позволил себе быть снисходительным.

— Никто не входил и не выходил, мистер Бетьюн. Перед домом, как я показывал вам, сплошь лужи и грязь. И можете мне поверить, ни одна живая душа не могла бы подняться по этим ступеням, пересечь коридор, где нет ковра, в спальне нанести удар своей жертве и снова выйти — и все это без малейшего следа воды или грязи на полу. О'Баннион, который стоял неподалеку от двери, не слышал ни единого звука. И как мистер Дэйв объяснил все это? Человек с дубинкой был без обуви — это единственное, что он мог сказать. В Японии, может быть, и снимают обувь перед домом. Но в нашей стране не принято так поступать, сэр, и я сказал мистеру Дэвиду, что его история — откровенная ложь. Если мои доводы вас еще не убедили, я готов подкрепить их доказательствами на дубинке.

— Доказательствами на дубинке?

— Тут у меня имеются, — торжествуя, сказал полицейский, извлекая свой блокнот, — открытия, сделанные нашим дактилоскопистом, который исследовал дубинку, найденную на полу рядом с Дэйвом Хобартом.