Закон Единорога - Владимир Свержин

– Штаны? – удивился я. – Под сутаной?

– А чего ты удивляешься? – непонимающе уставился на меня Винсент. – Зима была, холодно. Ты пробовал зимой в одной сутане ходить?

Я заверил его, что нет.

– То-то же. И я, слава Богу, не пробовал. В общем, лежу я на крыше, подмерзаю, зуб на зуб не попадает – темноты дожидаюсь, – заговорщицки продолжил он. – Слышу, купец в спальне крик поднял. Одежку мою обнаружил! Ну, думаю, все. Однако красавица моя тоже не промах! "Штаны эти, – говорит, – это не штаны, а священная реликвия. Мне их из монастыря святого Гриффита-целителя принесли.

Если бы не они – лежала бы сейчас, в муках корчилась… Они от многих хворей помогают. А то, что ты об этом не ведаешь, так это оттого, что ты дурак и невежда". Муж ей не сильно поверил, сказал: «Утром схожу к святым отцам, узнаю, что за штаны такие чудотвор ные».

– А ты что? – живо заинтересовался я этой действительно веселой историей.

– А что я? Только стемнело, я ноги в руки – и бегом к мессиру де Фьербуа, то есть уже, конечно, к аббату. Пал перед ним на колени, покаялся… Он посмеялся, посидели мы с ним, помянули, как под Ка-латравой вместе сарацин рубили. В общем, утром к дому купца отправилась процессия монахов, распевающих церковные гимны, и едва успел почтенный торговец проснуться, как святая братия потребовала вернуть в обитель драгоценную реликвию, а купчиха, лобызая штанину, распиналась о чудесном исцелении. После чего мои штаны с должным почтением пронесли по улицам и водворили в монастырь, – заливаясь хохотом, закончил свой рассказ хитрый повеса. Пред ставляя себе эту процессию, я веселился вместе с ним.

– Вот так мы и спасли доброе имя моей возлюбленной.

– И твои штаны! – добавил я. Винсент скроил скорбную мину.

– А вот со штанами сложнее. Их спасти не удалось. Сам понимаешь, после того, как слух о чудесном исцелении прошел по округе, от паломников не стало отбоя, и реликвию мне не вернули. Говорят, многим помогала.

– Ну ты даешь! – восхитился я.

– Молодые мы были, – мечтательно и чуть грустно вздохнул он, – веселые. Мне тогда двадцать было, барону… то есть аббату – двадцать четыре. Да, в те годы все было по-другому… и вино пьянее, и мясо сочнее.

– Да-да, – пошутил я. – И лье куда короче, и фунт легче. Кстати, к вопросу о вине и мясе. Не пора ли нам, перед тем, как позаботиться о свечках святому Гриффиту, проявить заботу о собственных желудках? – задал провокационный вопрос Бельруну, брюхо которого моментально отреагировало утробным урчанием, подтверждая правильность моего тезиса.

– Да, друзья мои, – успокаивающе поглаживая живот, ответил Винсент, – вы правы. Надобно перекусить. Эй! – прокричал он, высунувшись из повозки. – Сворачиваем! Привал!

…Дрова весело потрескивали, на огне вовсю паровал неслабых размеров котелок с пшенной кашей. Улучив момент, когда Эжени отвернулась, я приоткрыл крышку и сморщил нос.

– Что кривишься, принц? – с деланным удивлением спросил Бельрун. – Что, постную пищу не уважаем? Это зря. Душа, очищенная постом, воспаряет!

Я скривился еще больше:

– С детства эту гадость не люблю. Что я, курица, что ли, пшено жрать?

Винсент неопределенно хмыкнул. Сэнди, сидевший с отсутствующим видом у костра, резко поднялся и шагнул к Ролло, увлеченно ломавшему хворост.

– Тащи колбасу, – без всяких предисловий заявил мой оруженосец, нагло покачиваясь с пятки на носок перед обалдевшим атлетом.

– Какую колбасу? – на простодушном лице Жано ясно проступила детская обида и глубокое непонимание сути вопроса.

– Которую ты в замке с кухни утащил, когда тебя к воротам посылали, – невозмутимо парировал Сэнди. – Которую ты всю дорогу наминал за обе щеки!

Уши и шея Ролло стали пунцовыми, словно красный глаз светофора.

– Да я… того… забыл сказать… – жалко оправдывался он.

– Та-а-ак! – зловеще прошипел Бельрун, приподымаясь с земли. – Забыл, значит? А я-то думаю, чего это наш прожорливый Ролло всю дорогу молчит? Не заболел ли? А ну, быстро тащи сюда колбасу, дубина ржавая! – с напускной яростью прикрикнул он на несчастного Жано.

Того словно ветром сдуло. Уже через несколько минут в котелке призывно булькала нормальная мясная пища, делая вполне съедобным наш нехитрый обед.

– Усаживайтесь! – позвала нас Эжени. – Все готово. Давайте миски.

Мы устроились на камнях, окружавших кострови-ще, подставляя деревянные плошки Эжени, наполнявшей их горячей дымящейся кашей. Но только мы собрались приступить к трапезе, как со стороны наших повозок раздалось конское ржание. И ответное ржание, донесшееся из леса, отнюдь не было эхом.

– О, кажется, у нас гости, – произнес Бельрун, настороженно оглядываясь и ставя на землю миску с едой. Ролло страдальчески покосился на колбасу, справедливо подозревая возможность нового дележа. Из-за кустов вынырнули три тощих курчавых личности необъяснимо итальянского вида: черные волосы, смуглая кожа, посеревшая от дорожной пыли, недельная небритость и внушительные носы позволяли почти безошибочно причислить их к гордым потомкам любвеобильных римских легионеров.

– О, дьяболо! Сакраменто! – воскликнул один из них, обнажая ломбардскую дагу.

– Господи, ну что ж это такое? – тяжело вздохнул Винсент, разводя руками и дружелюбно улыбаясь нежданным пришельцам. – Похоже, мне придется ставить святому Гриффиту еще одну свечку… Не стоит так горячиться! – начал он, скрестив руки на груди и незаметно берясь за рукояти метательных ножей. – Садитесь с нами, подкрепитесь с дороги. Зачем же ругаться сразу?

Южане разразились очередной экспрессивной тирадой на родном сицилийском наречии, завершив ее недвусмысленным заявлением на ломаном французском:

– Нам не нужны ваши жизни! Отдавайте деньги и убирайтесь к чертовой матери!

Я посмотрел на мсье Шадри, чей взгляд сейчас не предвещал ничего хорошего незадачливым разбойникам.

«Только трупов нам сейчас не хватало!» – с досадой подумал я.

– Постой, дружище, с ними можно попробовать договориться, – шепнул я Винсенту. – Только не мешай мне и ничему не удивляйся.

Я поднялся с земли и, не обращая внимания на угрожающее размахивание датой, двинулся к чернявым грабителям. Не доходя до агрессивной группы шага два, я вскинул правую руку к плечу и поднял вверх разведенные латинской буквой "V" средний и указа тельный пальцы, после чего тут же сжал руку в кулак.

– Viva Italia… – ошеломленно прошептал предводитель. Не сводя с меня удивленных глаз, он сложил руки крестом на груди и тоже поднял правый кулак к плечу. Дага тут же вернулась в ножны, и мы обнялись и расцеловались.

Представляю, как это должно было выглядеть со стороны… Но. Не моя вина, что мафиозные конспираторы разработали подобное сложное приветствие. Итальянцы были настолько изумлены, что не задавали вопросов. По их глубокому мнению, знать пароль мог только человек посвященный. Не могли же они предположить, что в далекие итонские годы мы с моим побратимом Джозефом Расселом будем зачитываться утянутыми из библиотеки его отца подробными исследованиями, посвященными тайным союзам всех времен и народов.