Братья Райт. Люди, которые научили мир летать - Дэвид Маккаллоу

«Сегодня я остаюсь с ним на всю ночь. Когда я пришла сегодня, он успокоился, поэтому очень хорошо, что я решила присматривать за ним и ночью. Сейчас уже больше 11 часов, и он уже час как спит. Кодеин прошлой ночью не помогал. Сейчас помогает».

Это письмо было написано 21 сентября, в тот день, когда Уилбур совершил свой рекордный полет в Камп д´Авур.

«Сейчас уже полночь, и я очень устала, – написала она в заключение. – Орвилл еще спит. Ночная сиделка пошла вниз, чтобы принести мне сэндвич и чай».

Между тем армейское Управление по аэронавтике начало официальное расследование с целью определить причину крушения. «Орвилл думает, что винт зацепился за одну из расчалок, соединяющих хвост с основной частью, – писала Кэтрин. – Она же потянула крыло и стала причиной сваливания машины».

Как в итоге было установлено, Орвилл оказался прав. Одна из лопастей правого винта треснула; пропеллер начал вибрировать; из-за вибрации разорвало тросовую расчалку, которая закрутилась вокруг лопасти, и сломанная лопасть оторвалась и улетела. В силу того, что трос служит для крепления задних винтов, они начали рыскать туда-сюда, и машина потеряла управление.

До этого оба брата Райт не раз бывали на волоске от смерти. Уилбур разбивался дважды и получал небольшие травмы, Орвилл – четыре раза: дважды в Китти Хок и дважды в Хаффман-Прейри. Но, как написал отцу Уилбур, «только в этот раз, впервые за девять лет что-то сломалось в нашей машине во время полета». И ни одному из них не доводилось раньше врезаться в землю с высоты почти 23 метра.

Кэтрин, как единственному члену семьи, который находился рядом с Орвиллом и видел, в каком состоянии тот оказался, казалось настоящим чудом, что он вообще уцелел.

Чарли Тэйлор и Чарли Фернес – «два Чарли», как их стали называть в Форт-Майере, – пришли в госпиталь, чтобы продемонстрировать Орвиллу оторвавшийся кусок лопасти винта. Они заверили его, что обломки машины хранятся в ангаре, окна и двери которого заколочены, и вокруг выставлена охрана. Сами «два Чарли» упаковывают оставшиеся неповрежденными части двигателя и трансмиссии для отправки домой. Когда закончат, то отправятся следом за ними.

23 сентября в госпиталь приехали Александр Белл и два члена его Ассоциации воздушных испытаний. Но оказалось, что Орвилл еще не готов принимать посетителей. Тогда Белл с сопровождающими направились через плац в сторону Арлингтонского кладбища, чтобы осмотреть гроб лейтенанта Селфриджа, установленный там перед похоронами. По пути они остановились у ангара. У Чарли Тэйлора, который еще не закончил упаковку обломков «Флайера» для отправки в Дейтон, был перерыв на ланч. У ангара находился только один часовой, который впустил посетителей внутрь, где стояли еще не заколоченные ящики с частями «Флайера». Белл достал из кармана рулетку и как минимум один раз измерил ширину крыла.

Кэтрин и Орвилл узнали об этом только неделю спустя и были крайне раздосадованы. Кэтрин спросила Октава Шанюта, что он думает по этому поводу, но последний после разговора с солдатом, который стал свидетелем инцидента, пришел к выводу, что причин для волнения нет.

Когда по возвращении в Дейтон Чарли Тэйлор рассказал епископу Райту о том, что произошло, тот в письме Кэтрин дал понять, что Белл поступил «нахально», но «это просто часть бизнеса». Больше по этой проблеме никто ничего не говорил, и каковы были намерения Белла, осталось неизвестно.

В госпитале все по-прежнему были исключительно добры и готовы помогать Кэтрин, и, хотя она не считала, что военный госпиталь полностью отвечает всем ее требованиям, было ясно, что ни в одной другой больнице ей не позволили бы жить безо всяких ограничений. Доктора и дневные сиделки были «великолепны». Однако, когда Кэтрин узнала, что ночной дежурный медбрат заглядывает к Орвиллу только раз в полчаса и его пост находится этажом ниже, она решила, что должна находиться рядом с братом постоянно. Отныне Кэтрин была с ним и днем и ночью, и Орвилл был крайне доволен этим. По ночам он часто бредил, и его нельзя было оставлять одного.

Напряжение Кэтрин достигло предела. «Брат так страдает… и я просто смертельно устала, так что, когда наступает утро, я не могу держать ручку», – написала она Уилбуру, объясняя, почему так редко пишет.

Она держала на расстоянии репортеров и сама принимала посетителей, которых не пускали к Орвиллу. Также Кэтрин продолжала отвечать на письма и телеграммы, и она же представляла Орвилла на похоронах лейтенанта Селфриджа. Он был погребен 25 сентября на Арлингтонском кладбище со всеми воинскими почестями.

Роль, которую она взяла на себя, не осталась незамеченной и неоцененной. В прессе пришли к выводу, что ей пришлось стать сиделкой, и писали о ней соответствующе. «Ваша сестра – сама преданность», – написал Октав Шанют Уилбуру. Но конечно, для нее было намного важнее то, что сказал ей Орвилл: без нее он не выдержал бы это испытание.

Другие пытались выразить свое сочувствие и уважение иными способами. Александр Белл однажды вечером пригласил Кэтрин съездить вместе с Октавом Шанютом на прогулку, после которой они отобедали в доме Белла на 33-й улице в Вашингтоне. Это был единственный раз, когда она побывала где-то, помимо госпиталя, написала Кэтрин отцу.

Она все сильнее скучала по дому и переживала из-за того, что ничего не зарабатывает. «Я потеряла уже 82 с половиной доллара», – сообщила она Уилбуру 2 октября, сознавая, что пройдет еще много времени, прежде чем станет возможным вернуться в Дейтон. Орвиллу становилось вроде бы лучше, но он был еще не в состоянии ехать домой. Ночью 3 октября температура у него вдруг подскочила до 38,3 градуса без видимых причин.

Орвиллу было 37 лет, но сейчас он выглядел намного старше. Шансы на то, что он сможет когда-нибудь летать снова – или вообще захочет летать, – казались очень слабыми, если о них вообще можно было говорить.

Очень помогали письма из дома и из Ле-Мана. Особенный подъем у Кэтрин и Орвилла вызвал постскриптум к одному из писем Уилбура: «Я пролетел пару кругов с Болле (240 фунтов [109 килограммов]), – написал он. – Это вызвало больше удивления, чем все, что я сделал до сих пор».

«Нам обоим страшно хочется домой», – отвечала ему Кэтрин. Она стала подумывать о том, чтобы съездить на недельку в Дейтон (в первую очередь для того, чтобы немного отоспаться). Но затем Орвиллу стало хуже. «Думаю, что останусь здесь до тех пор, пока не смогу забрать его домой», – написала она отцу 17 октября, ровно через месяц после крушения.