За гранью грехов - Лана Мейер

Не смей привязываться к розе, которая выберет того садовника, что больше о ней заботится.

Эрида

Поздравляю, Дэниел. Теперь ты точно попал в живой серпентарий, как и мечтал. Но в отличие от твоих любимых скользких красавиц, я не поскуплюсь на яд.

И его я подам холодным.

К слову, последние два месяца я время от времени пыталась найти компромат на Дэниела. В глубине души, я не до конца верила его словам и даже поступкам. Я изначально знала и чувствовала, что происходящее между нами — лишь продолжение извращенной игры, и не хотела быть неподготовленной к следующему фирменному удару своего палача.

Все это время я была одержима идеей раскопать нечто такое, что тоже смогу использовать против Дэниела. Именно в следующий раз, когда он будет строить из себя Властелина моей души. Я знала, что рано или поздно, этот день снова настанет.

Меньше всего я хотела быть беспомощной и зависимой от него в тот самый момент, когда он в очередной раз докажет мне своими действиями, что я для него — не более чем зверушка, бегающая внутри колеса, что он для меня построил.

Мне не удалось ничего найти.

Но сейчас, я понимаю, что плохо искала, была недостаточно наблюдательна. И слишком занята своим новым отражением в зеркале, нахлынувшей популярностью, многочисленными контрактами. Гордыня действительно захлестнула меня с головой, а вот алчность проявлялась в погоне за этими эмоциями, где я чувствовала себя уникальной, непревзойденной и наконец-то снова оцененной окружающими людьми.

Слишком сильно желая понравиться всем вокруг, я не заметила, как перестала нравиться самой себе.

Я не заметила…как позволила другим людям определять мою важность.

Забыв о том, что я ценна здесь и сейчас. Сама по себе.

И когда Дэниел кинул в лицо мне эти две карты, обозначающие гордыню и алчность, я вдруг осознала, что все это он хотел донести до меня через очередные моральные испытания. В этом и состоит суть его греховной игры. И карт осталось не так много…

Ну, ничего, мой любимый дилер. Я соберу флэш-рояль и оставлю тебя ни с чем.

Я ведь смогу это сделать, правда?

Мое терпение лопнуло, Дэнни. Но я продолжу создавать видимость твоей зверушки и играть в твою «джуманджи» собственного сочинения. И если раньше, я даже не рассчитывала выйти из нее победителем, то теперь, я приложу к этому все свои усилия.

Во всем этом безумии и круговороте событий, меня удивляет то, что мысли об Алексе никак не оставляют меня. Я чувствую вину, за то, что так некрасиво обошлась с ним. Как-то неправильно: глупо и жестоко. Я не была собой. Нацепив маску высокомерной стервы, я включила режим «самозащиты», стремясь оттолкнуть его как можно дальше.

В конечном итоге, мысли о Хоупе стали невыносимыми. Снова и снова я прокручивала в голове тот момент, когда он закрыл меня собой и спас от больничной койки, подпаленной кожи и сокрушительного падения.

Сердце подсказывает, что стоит верить только мужским действиям, а не словам…и для меня это было куда больше, чем просто машинальное и инстинктивное действие.

И вот я уже отчетливо стучу каблуками, ступая вперед по больничному коридору, направляясь в палату Хоупа. В руках сжимаю темно-синюю свечу с ароматом уда и ванили, что собираюсь подарить пострадавшему. Уверена, мужчина со столь селективным вкусом оценит этот запах, когда очнется.

Хочется как-то отблагодарить его, порадовать. Хотя не думаю, что он будет счастлив меня видеть.

— Привет, безупречный блондин, — тихо здороваюсь я, как только вхожу в его комнату. Мой взгляд сразу падает на его растрепанные светлые волосы, и заостренные черты лица. Мужественные, сильные, внушающие мне ощущение странного обволакивающего тепла, наполняющего изнутри. Один только вид Алекса Хоупа отожествляет надежду…надежду на то, что в мире еще не закончились достойные мужчины.

Я не могу знать этого наверняка, но именно такой образ Хоупа уже сложился в моей голове.

— Привет, Алекс, — исправляюсь я, осознав, что прячу за сарказмом страх показаться уязвимой. — Хорошо выглядишь. Как всегда.

Так хотелось бы, чтобы его образ оказался истинным. Но жизнь научила меня тому, что самое глупое в ней — любые ожидания. Например, ожидания того, что мужчина, которому ты открываешь сердце, вместе с доступом в тело, не изменит тебе.

Увы и ах — моя наивность не знала границ, когда я на это рассчитывала.

— У меня для тебя небольшой подарок. Я проходила мимо интересного магазинчика с товарами для дома, увидела эту свечу. Подумала, что тебе бы она понравилась. В твоем доме было так много свечей, — обращаюсь к стенам я, потому что Алекс, по всей видимости, крепко спит. Врачи оценили его ожоги во вторую и третью степень и предупредили меня об интоксикации всего организма.

Даже слушать это довольно неприятно и больно. Но он поправится.

Мое сердце болезненно сжимается, когда я наблюдаю за линиями прозрачных проводков, прикреплённые к пульсирующим точкам на его теле и ведущие к медицинскому аппарату, названия которого я не знаю, и не хочу знать.

Ненавижу больницы…и ненавижу чувствовать себя виноватой.

— Пусть она напоминает тебе обо мне, — продолжаю нервно щебетать я, присаживаясь на небольшой стульчик рядом с Алексом. Внезапная нежность нахлестом проникает в сердце. Кажется, что я готова вечно смотреть просто на то, как он дышит. Как трепещут его ресницы, и раздуваются ноздри. Никогда не думала, что столько счастья может приносить сам факт того, что малознакомый мне человек — жив.

В груди рождается неистовый трепет, размером с крохотную колибри — стоит лишь Алексу медленно открыть глаза.

Нордические, ясные, отражающие цвет сегодняшнего неба, напрочь лишенное облаков и осадков.

— Что ты тут делаешь? — не глядя на меня, с легким хрипом басит Хоуп. — Уходи, — добавляет гулко. Сухо.

Не думала, что мне будет так тяжело слышать ледяное равнодушие в его голосе.

Что-то внутри меня с эпичным хрустом надламывается, когда я, наконец, приглядываюсь к тому, что Хоуп получил в подарок от моего недоброжелателя. Уверена, из-за специальной рубашки, мне не оценить сейчас тех масштабов, что нанес ему химический ожог. Но мне хорошо виден участок «сварившейся» кожи на шее Алекса.

Глаза предательски щиплет, в груди становится так тесно, что кажется — я больше никогда не заполню пустоту в легких чертовым кислородом. На мгновения, он куда-то пропал, исчез, испарился.

Он закрыл меня собой. Боже.

Он…он…разве сделал бы подобное для меня Дэниел? Разве…я стою того, чтобы бросаться грудью под кислоту или пули?

Встречала ли я когда-либо мужчину, способного дать мне ощущение тотальной безопасности, а не купить очередным красивым колечком?