Французская мелодия - Александр Жигалин

стоит торопиться, возможно, страх есть плод уставшего воображения.

Разработав стратегию, мне удалось провести ряд несложных мер, в результате которых стало ясно, что за мной следят и делают это достаточно профессионально.

Месяц в неведенье. Если бы не работа, сошёл бы с ума.

В последних числах августа пришло письмо с предупреждением: любое противодействие может сказаться на благополучии семьи. Затем состоялся телефонный звонок. Позвонивший предложил встретиться, не забыв сообщить, что встреча в моих интересах. Поражало не то, что злоумышленник непонятно каким образом сумел выйти на учёного, жизнь которого находится под контролем государства. Куда больше удивляла лёгкость, с которой человек превращал план свой в действие. Возникало ощущение, будто грозивший мне и моей семье смертью — злоумышленник из среды КГБ.

Я согласился.

Встреча состоялась в сквере в десяти минутах ходьбы от нашего дома.

Человек в плаще и шляпе, не называя ни имени, ни организацию, которую представляет, не стал мудрствовать лукаво. Предложение переехать на постоянное местожительство в США не удивило. Подобное случалось и раньше, предложения поступали от англичан, от немцев, от французов, от австралийцев. Немыслимый даже по меркам западных учёных гонорар, лаборатория, штат- всё, что требовалось для занятий наукой в том виде, в котором виделось мне.

Я, безусловно, отказался, пригрозив, что сообщу куда следует. На что незнакомец лишь только расхохотался. Как он сам объяснил, что всего лишь хотел убедиться в моей благонадёжности.

Дальше разговор пошёл в жёсткой форме. Речь шла о документах отца, о материалах, что позволили развить выдвинутую Теслой теорию.

Первым было предложено продать. Я отказался. Тогда посыпались угрозы. Речь шла не обо мне и даже не о супруге, угрозы сыпались в адрес Лизы, все сводилось к ее безопасности.

Дословно выглядело так: «Не отдадите документы — потеряете дочь. Заявите в КГБ — убьём жену».

На раздумье была дана неделя.

Двое суток находясь в полнейшей абстракции, я не соображал, что делаю, куда иду, о чём думаю. Благо супруга с дочкой отдыхали в пансионате, поэтому не могли видеть этого кошмара.

За три дня до их приезда я решил проинформировать вышестоящее руководство.

Семью мою, как и меня, взяли под усиленную охрану, что совсем скоро жизнь превратило в кошмар. Незнакомые люди в подъезде, возле квартиры, в институте. Супруге и дочери до особого на то распоряжения было рекомендовано не выходить из дома. Что касается осмелившегося посягнуть на мою жизнь и жизнь близких мне людей незнакомца, то он, не явившись на встречу, исчез, и как мне тогда казалось, навсегда.

Но я ошибся.

Спустя два месяца человек этот появился вновь. Один раз лицо мелькнуло в конференц-зале, и всё началось сначала. Через неделю я не находил себе места. Через две стал паниковать. Через три принял решение отправить жену и дочь во Францию к родителям супруги.

Одному Богу известно, чего мне это стоило.

Возвратившись из аэропорта домой, нашёл в квартире конверт, который лежал в гостиной на столе. Как он туда попал, когда дверь была закрыта на замок, непонятно.

В конверте записка: «Жду завтра в восемнадцать часов в сквере на том же месте. Ваша жизнь в ваших руках».

Не знаю, откуда возникло ощущение приближение смерти, но я совершенно отчётливо ощутил, как та дышит мне в спину.

Исчез страх, на его место пришла опустошённость.

Будь, что будет. Смирившись с судьбой, сознание отказывалось бороться за собственную жизнь, и это оказалось страшнее отчаяния.

Время проходило, состояние не менялось. Закрытая на замок душа продолжала метаться в предчувствии беды.

И тогда я решил рассказать о происходящем тебе.

Не знаю, что руководит мной, заставляя ощущать потерю самого себя, но то, что дни мои предрешены, в этом сомневаться не приходится. Предчувствие беды не оставляет ни на минуту. Иногда кажется, что это случится сегодня. К вечеру страх отпускает, чтобы с рассветом накинуться с большей силой.

Возможно, я преувеличиваю. Возможно, всё проще, чем есть на самом деле. Враг блефует, пытаясь вывести из равновесия. Я же вместо того, чтобы взять себя в руки, паникую, тем самым заставляю паниковать других.

Дай Бог, если так!

А если нет?

Как бы то ни было, я должен предупредить, если что-то случится и это что-то будет выглядеть как несчастный случай, не верь. Смерть планируема. Мало того, она имеет реальный человеческий облик. У человека, что разрушил мою жизнь и жизнь моей семьи, есть примета, это мизинец на правой руке неправильной формы. Будучи сломанным, тот неправильно сросся, от этого уродливо изогнут.

Вот кажется и всё.

Осталось напомнить о данном тобой слове, прошу просьбу мою выполнить до конца.

Будущее человечество отныне в твоих руках.

Может, громко сказано, но если бы ты знал возможности изобретённого Теслой оружия, то, чем оснастил его отец, и какую судьбу уготовил ему я, ты бы смог осознать нависшую над миром опасность.

Это не фантастика и уж тем более не причуды выжившего из ума учёного. «Луч смерти» — реальная сила, способная поставить вопрос о существовании жизни на Земле.

Вдумайся в слова мои, проникнись заложенной в них сутью, и ты поймёшь, с каким грузом ответственности мне пришлось жить на протяжении двадцати пяти лет.

Р.S.

Если письмо дошло до твоих рук, значит, меня нет в живых».

Прибывая в состоянии подавленности, Илья ощущал чувство двоякости. Всё, что описывал Соколов, имело место быть, и это не являлось игрой воображения. Подтверждением тому стали имеющиеся в памяти моменты, касающиеся примет человека, что описывал в письме Александр Иванович.

Илья собрался было напрячься, чтобы отыскать то, что скрывалось под натиском волнений, как вдруг дверь в комнату отворилась, и появившийся в проёме отец, перешагнув порог, протянул руку к выключателю.

Щелчок, и жизнь погрузилась в молчание.

Темнота оказалась настолько плотной, что какое-то время Богдановы не могли различать друг друга. И только когда глаза начали привыкать, Николай Владимирович поманил рукой сына.

Подойдя к окну, указал пальцем на разлившуюся за стеклом темень.

Луна пряталась за блуждающее по небу облако, отчего всё, что жило вне дома, представляло собой сказочно — зловещий вид.

— Ты чего? — проникаясь таинственностью действий родителя, проговорил Илья.

— Смотри, — ткнул пальцем в темноту Богданов — старший. — Видишь на той стороне улицы автомобиль?

— Вижу. И что?

— А то, что в нём люди. Двое: водитель и пассажир.

— С чего ты взял?

— С того, что в салоне огоньки мелькают. Те, кто там находятся, курят.

— И что из того? Людям захотелось покурить, что в этом такого?

— Такого ничего. Только на дворе второй час ночи,