Французская мелодия - Александр Жигалин

а находящиеся в машине люди не собираются уезжать.

Илья знал, дежуривший возле родительского дома «Мерседес» прибыл в Никольское по его душу. Однако нежелание вводить отца в курс связанных с тайником проблем заставляло придумывать версию за версией.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что люди эти наблюдают за нашим домом.

— Почему решил, что наблюдают. Может, ждут кого?

— Кого можно ждать, когда есть мобильная связь? Если надо, позвонил, выяснил и поезжай себе подобру — поздорову.

— Ну, я не знаю, — развёл в стороны руки Илья. — Всякое может быть?

— Ничего тут быть не может. Следят. И привёл их сюда ты!

То, с какой откровенностью произнёс последнюю фразу отец, поразило Илью нисколько не меньше, чем его поведение.

— Почему я?

— Потому что до тебя машины здесь не было. Найдя место в жизни Элизабет, ты стал объектом внимании для тех, кто ищет подход к архиву Соколовых.

— И в этом есть вся моя ценность?

— Да. Потому как других причин устраивать за тобой слежку, я не вижу.

— Ну ты, батя, даёшь!

Илья хотел было обидеться, но Николай Владимирович не повёл даже ухом.

— Не юли. Ты понял, что я имею в виду. К тому же не время придаваться амбициям, особенно когда в жизни появляются вещи куда более серьёзные, чем выяснения отношений.

— И что ты предлагаешь?

— Ничего. Надо всё хорошенько обдумать, выработать стратегию, дающую возможность действовать организованно. Ситуация напоминает ту, что сложилась вокруг Соколова. За ним тоже следили, ходили по пятам из-за того, что тот обладал секретной информацией.

— Но я- то таковой не обладаю.

— Зато ты знаком с Элизабет. Через тебя те, кто прячется в автомобиле, могут выйти на неё. А я не хочу, чтобы на совести сына было несчастье другого человека. Так произошло со мной, и я хочу это предотвратить.

— Причём здесь ты? В гибели Соколова твоей вины нет.

— Ты так считаешь?

— Да. Письмо пришло после того, как Александра Ивановича не стало.

— Верно после. Но ты упустил одно весьма значительное обстоятельство, слова, что написаны в начале письма: «Я хотел бы, чтобы возникшее между нами понимание шло от сердца и от души».

— И что из того?

— То, что я чувствовал, с Александром происходит нечто такое, с чем он не в состоянии справиться в одиночку. Коли так, я должен был помочь.

— Чувствовать и знать- вещи разные. Откройся Соколов раньше, и выход бы нашли и того, кто преследовал, на чистую воду вывели.

— Умом можно и не такое понять, ещё легче найти оправдание. А как сердцу объяснить?

Сорвавшись, голос Богданова — старшего смолк. Судорожно задёргался кадык, стало ясно, что человек пытался проглотить подкативший к горлу комок.

Вглядываясь в лицо отца, Илья не верил глазам своим. Образ, что жил в сознании, растворился, оставив в памяти добрый взгляд, нотки суровости и сильные мужские руки, которые и сейчас выглядели, как двадцать лет назад.

Но куда делось остальное?

Вопрос, ответ на который найти было невозможно, создавал ощущение потери, будто кто-то взял и лишил самого дорогого.

Илья любил отца, ещё больше уважал, но то, что он испытал и продолжал испытывать сегодня, сводило на нет весь непререкаемый авторитет, что жил в нём с раннего детства.

«Вот значит, какая она старость, — подумал Илья. — Вроде бы человек тот, те же лицо, глаза, уши, в то же время другой».

— Что было после того, как ты узнал, что Александра Ивановича не стало? — понимая, что отец ждёт от него хоть каких-то слов, задал вопрос Илья.

— Был инфаркт. Была клиника. Пять дней в реанимации, два месяца в одиночной палате. Затем ещё столько же в кровати дома. И только когда встал на ноги, понял то, что должен был понять изначально, надо жить ради тебя, ради матери, ради данного Александру Ивановичу слова. Я обещал выполнить волю покойного и думаю, что исполнил её до конца.

Глянув на сына и не увидев в глазах понимания, Николай Владимирович похлопал Илью по плечу.

— Не мучайся. Ещё немного, и ты узнаешь всё. Пока же слушай, что было дальше. Придя в себя, я, не медлив ни дня, приступил к работе над статьёй о Соколове. Врачи в то время не то, что печатать, вставать не разрешали, поэтому пришлось надиктовывать. Мать твоя аккуратистка, записывала слово в слово, за что я ей безмерно благодарен. В таком виде статья легла на стол главного редактора.

— Так говоришь, будто участвовал в боевом сражении.

— Так оно и было. Без стрельбы и взятия высот, но шума статья о Соколове наделала много. Разговоры, обсуждения… Академия наук даже хотела присудить мне специальную премию. Но как только стало известно, что со смертью Александра Ивановича исчезла вся секретная документация, все сразу забыли и про статью, и про премию. Мало того, вокруг меня образовалось что-то вроде ореола таинственности. Поговаривали даже, что бумаги Соколов передал мне.

Безусловно, к персоне моей начал проявлять внимание комитет государственной безопасности. Они и раньше не баловали спокойной жизнью, с исчезновением же архива всё стало выглядеть по — иному. Непонятного вида личности возникали на моём пути постоянно. Беседы ни о чём со следователями стали частью жизни. Как минимум два раза в неделю вызывали на Лубянку, задавали одни и те же вопросы, на которые я давал такие же ответы. А однажды в московскую квартиру пробрались неизвестные и устроили погром.

— Почему я об этом ничего не знаю? — удивлённо воскликнул Илья.

— Мал был ещё, вот и не знал. К тому же произошло это летом, а лето ты всегда проводил в Никольском.

— Почему искали у нас, а не в доме Александра Ивановича? Соколов же мог передать документы супруге.

— Не передал, потому что не хотел подставлять. Женский характер слабый, чуть надавишь, и он уже на изломе. А не проверяли, потому что как такового дома у Соколовых не было. Супруга Александра Ивановича отбыла во Францию сразу же после смерти мужа.

— В таком случае вынужден задать вопрос, который, наверное, тебе задавали на Лубянке. Куда Александр Иванович мог спрятать архив?

Перехватив взгляд сына, Николай Владимирович усмехнулся: и ты туда же. Повторяю, тогда мне было не до бумаг. Инфаркт, клиника, три месяца полного бездействия.

— А когда оклемался?

— Был занят.

— Чем?

— Искал убийцу Соколова.

— Что?!

Почувствовав, что язык не прилипает, а прикипает к нёбу, Илья попытался что-то сказать, но вместо слов с губ сорвалось непонятное мычание.

— Ты что решил провести самостоятельное расследование?

— Вроде того.

— И как?

— Поначалу всё шло нормально. Следователь, что вёл