Сладкая месть - Бонни Вэнак

Грэм прижался к ней, обдавая ее щеку своим жарким дыханием, и прошептал:

– Скажи, что ты меня хочешь.

Она ответила беспомощным всхлипыванием, она буквально умирала от желания ощутить его в себе. Джиллиан почувствовала, что он плотно обхватывает ее со всех сторон, будто она была рукой, а он – лайковой перчаткой. Одной рукой он твердо держал ее за бедра, а вторая продолжала творить какое-то темное волшебство у нее между ног. Она вся горела от невероятного напряжения. Его твердое орудие упиралось в ее лоно. Джиллиан опять подалась назад. Он снова отодвинулся.

В отчаянии готовая закричать от желания Джиллиан встала на четвереньки и с силой устремилась назад, но он уложил ее обратно. Он снова и снова дразнил ее.

– Грэм, – прошептала она.

Он всем своим весом прижимал беспомощно извивающуюся Джиллиан к кровати.

– Скажи, что ты хочешь этого, – сказал он хрипло. Еще один поддразнивающий толчок. Она закрыла лицо руками и сжалась, когда он резко и глубоко вошел в нее. Джиллиан чуть не застонала от палящего удовольствия, вмиг поглотившего ее.

– Ну же, Джилли, расслабься, не сопротивляйся, – тихо шептал он ей на ухо, прижимая ее всем телом к кровати и двигаясь в ней резкими и сильными толчками. – Тебе ведь нравится. Тебе не спрятаться от самой себя, – хрипло повторял он.

Ей было хорошо, но такой напор начинал ее пугать.

– Грэм, пожалуйста.

Он замер. Потом тихо застонал:

– Господи, Джилли… прости. Я сам не понимаю, что творю.

Тяжело дыша, он отстранился от нее. Перевернувшись, чтобы взглянуть на него, она прочла в его темных глазах муку. Он обхватил ее лицо руками.

– Джилли, прости, – прошептал он.

– Грэм, что с тобой?

– Это все прошлое, – сказал он. – Я не могу допустить, чтобы оно встало между нами.

Она поняла, что он отчаянно в ней нуждался. Джиллиан обхватила его за шею, притянула к себе и покрыла его лицо легкими поцелуями.

– Я не допущу этого. Просто люби меня, Грэм. Займись со мной любовью. Ты мне нужен.

Желая его утешить, она ласкала его, разжигая в нем огонь страсти. По телу Грэма прошла волна дрожи. Он не скупился на ответные ласки.

На этот раз все происходило медленно, Грэм по капельке собирал наслаждение, а Джиллиан гладила его по спине. Каждое глубокое проникновение, каждое прикосновение увеличивало напряжение, пока наконец она не обхватила его со стоном удовольствия. Он весь содрогнулся, изливая в нее семя.

Когда их тела расплелись, она ощутила холодную пустоту. Он накручивал на палец пряди ее волос, будто шелковые нити.

– Джилли, я не хотел сделать тебе больно. Боже меня упаси, чтобы я еще когда-нибудь… заставил тебя пережить такое. Прости меня.

– Ты не сделал мне больно, – сказала Джиллиан бодро. Казалось, он поверил ее словам. Он упал на кровать, притянул ее к себе и стал нежно поглаживать по спине.

Джиллиан смотрела на лежащего с закрытыми глазами Грэма. Что же его так мучило?

Преисполненная решимости доказать Грэму, что она не будет ему в пустыне обузой, Джиллиан на следующее утро пошла к стаду верблюдов с большим деревянным подойником в руках, чтобы научиться доить верблюдиц.

Она уже привыкла к любопытным взглядам и перешептываниям окружающих и не обращала на них внимания. Неподалеку горел костер, на котором готовили пищу. Услышав странный шум, Джиллиан оглянулась и увидела, как один из воинов колдовал над чем-то в большой миске. Воздух наполнился восхитительным ароматом свежемолотого кофе.

Миновав последние шатры, Джиллиан застыла в восхищении при виде мирно пасущихся огромных дромадеров. Господи! Значит, сейчас ей надо выбрать себе верблюдицу и приступать? Или у кочевников был для этого особый ритуал?

Джиллиан обернулась на звук шагов и увидела Рамзеса, с любопытством смотревшего на нее. Казалось, он не сводил своих янтарных глаз с ее волос. Она смутилась.

– И которых из них доят? – спросила она, указывая на стадо.

Рамзес нахмурился и посмотрел на стадо животных, мирно пасущихся среди редкой травы, выбрал одного, внимательно его осмотрел и сказал:

– Попробуй подоить вот этого.

Она улыбнулась ему и поблагодарила по-арабски:

– Шукран.

– Не за что, – ответил он с улыбкой, глядя на верблюда, потом ушел, напевая что-то себе под нос.

Резкий запах, исходящий от верблюдов, заставил ее наморщить нос. Их надо было вымыть. Всех. Заглянув под брюхо животного, Джиллиан засомневалась. Ничего общего с коровой. Верблюд скорее напомнил ей лошадь. Джиллиан стиснула зубы и подошла поближе. Она пыталась проанализировать анатомию животного. Что-то было явно не так, но, с другой стороны, Рамзес сказал доить именно этого. Удерживая большой деревянный подойник ногой, она протянула руку к вымени.

Услышав сдержанные смешки и арабскую речь, Джиллиан замерла.

Несколько воинов насмешливо уставились ее. Она смутилась, но собрала волю в кулак. Им, должно быть, смешно наблюдать за англичанкой, которая учится доить верблюдицу. Она им докажет, что справится.

Джиллиан стиснула зубы и повернулась к верблюдице. Только она потянулась к вымени, как ее запястье перехватила смуглая рука. Подняв глаза, она увидела изумленного Грэма.

– Что это ты делаешь, Джиллиан?

– Ну ты же сказал, что мне надо научиться выживать в пустыне, поэтому я решила самостоятельно научиться доить верблюдов. Но я что-то не могу сообразить… за что тут доить.

– Ну естественно, это же верблюд, а не верблюдица. Джиллиан в ужасе уставилась на животное, понимая, что ее муж прав.

– Но его… э-э-э, его, хм-м… штука, я хотела сказать, она…

– Находится там, где у самки должно быть вымя, – подсказал он. – Так уж устроены верблюды.

Она помертвевшим взглядом посмотрела на пытающихся сохранить серьезность мужчин, среди которых появился и чуть не плачущий от смеха Рамзес.

Грэм ухмыльнулся:

– А, ну теперь понятно, почему он сказал, что мне надо срочно спасать жену и научить ее доить верблюдов. Он просто увидел в тебе хаваага – иноземку и разыграл тебя.

Хаваага. Она со своими рыжими волосами и бледной кожей была для них чужестранкой. Джиллиан сглотнула слезы. Здесь она была не на своем месте. Но никогда не ожидала, что будет чувствовать себя лишней рядом с мужем. Или что Грэм назовет ее иноземкой. Он-то сразу отбросил свою высокомерную отчужденность и смешался с племенем, как песчинка с дюной.

Все это означало, что она недостаточно сильна, чтобы пересечь пустыню. В конце концов, она была неловкой, бестолковой, слабой женщиной. Отец постоянно ей об этом говорил.