Вирус - Сергей Федоранич

У самой Катюши нет ни температуры, ни кашля, и ничего не болит. Их кормят, дают таблетки и берут анализ крови. По какому-то принципу рассаживают по салону. Катюша сидит еще с десятком людей, которые чувствуют себя хорошо. Но есть и те, кому очень плохо – их перенесли в бизнес-класс, уложили на кресла и поставили капельницы. Чтобы как-то убить время, Катюша помогает с кормлением и уходом за теми, кому больно. Люди в скафандрах постоянно меняются, но никто из них не разговаривает с ней и другими пассажирами на тему болезни, не отвечают на вопросы, больна ли она или у нее иммунитет. Они говорят с ней только тогда, когда нужна помощь.

Одной бортпроводнице стало совсем плохо, но и ее не вынесли из самолета. Девушка без сознания уже несколько часов.

Наташа слушала монолог дочери, и ее сердце обливалось кровью. Во всем виновата она, только она. Если бы Наташа не устранилась от проблем Катюши, если бы вникала в ее жизнь и не пыталась узнать интересненькое про нее, а просто была бы рядом как родитель, как мать, то Катюша никогда бы не оказалась в этом самолете заложницей вируса. Это ее вина, и сейчас остается надеяться только на то, что власти сделают все, чтобы спасти Катюшу и всех этих людей.

– Паники уже нет, но мы все еще боимся, – сказала Катюша. – А еще я очень хочу домой, хочу к тебе, к Костику, и чтобы можно было открыть окно. Помнишь, когда я болела в детстве, ты укутывала меня в одеяла, чтобы только нос оставался наружу, и открывала окно – в комнате становилось свежо и холодно. Ты всегда говорила, что инфекция хочет гулять так же сильно, как и я. Только, в отличие от меня, инфекция взрослая, и она непременно уйдет на улицу.

– Помню, – ответила Наташа. – Конечно помню.

– Я знаю, что натворила дел. Но ты себя не вини, это у меня крышу снесло. Когда все это закончится, у нас все будет хорошо, мама. Я пару дней побуду той маленькой девочкой, а ты меня укутаешь, ладно?

– Конечно, Катюша, все так и будет.

– Мама, у меня забирают телефон. Пока, я люблю тебя. Скоро увидимся!

– Да, Катюша, и я люблю тебя! Будь осторожна!

Трубка стихла. Наташа отдала телефон Илье и вышла из комнаты.

В машине она расплакалась, била по рулю и кричала. Истерика длилась долго, навзрыд, разрывая внутри все, что было крепко сшито. Она все делала неправильно. Так было нельзя. Вся ее жизнь с мнимыми ценностями матери-подруги привела ее и ее дочь к тому, что Катюша заперта на борту самолета с опасным вирусом, и неизвестно, чем все это кончится. На месте той стюардессы могла оказаться Катюша. А вдруг Наташа ее навсегда потеряет? Стюардессе стало плохо на четвертый день заточения, возможно, следующей будет Катюша. Наташа просто не переживет этого.

Страх снова сковал ее, заледенели пальцы, и Наташа впала в ступор. Зазвонил телефон, а она не могла пошевелиться, только посмотрела на экран. Звонил Игорь Романов, следователь. Миллиметр за миллиметром она двигала пальцем по рулю до кнопки принятия вызова, хорошо, что телефон сам соединился с компьютером в машине, и управлять звонками можно через кнопки на руле.

– Наталья? – раздался голос следователя в машине.

– Да, – ответила Наташа.

– У нас ЧП. Максим Котов направил нас не на ту площадку, где проходило мероприятие Лауры Висконт. Это совершенно другие люди, и Лауры среди них нет. Вы не знаете, где он?

– Нет.

– Наталья, мне нужна ваша помощь. Похоже, Максим собирается натворить бед.

– И пусть творит, – ответила Наташа. – Эта сука не должна жить.

– Наталья, убийством Лауры ситуацию не исправить. А свою жизнь этим он загубит. Вы меня слышите?

Оцепенение спало, Наташа дала отбой, завела двигатель и позвонила Максиму. Он не брал трубку, но она продолжала звонить.

Макс, 21 марта года

Телефон звонил не переставая. Звонила Наташа Добронравова, звонил следователь. Если ответить, они помешают мне. Я отключил телефон и спрятал его в рюкзак.

Судя по шуму, гости перемещались в концертный зал. Недавно заиграла легкая музыка, мимо короба стали ходить люди. Никто не обнаружил меня в моем укрытии. Я осторожно приоткрыл дверцу короба и посмотрел – люди бегали туда-сюда, не обращая внимания ни на что. Я с независимым видом вылез, взял валяющийся на полу шнур и быстро спустился со сцены. Люди собирались и рассаживались, Лауры нигде не было.

То, чего я ждал, случилось – у стены стоял сервировочный стол, на который взгромоздили фрукты и пирожные. Возле огромного торта лежал нож. Я взял нож и спрятал его под свитер.

За одной из колонн располагался пульт управления, где сидели двое.

Выключили свет, включили иллюминацию. Зал погрузился во мрак, отливая разными цветами, которых было недостаточно, чтобы человек, подозревающий опасность, смог понять, что угрозы нет. Я спрятался за колонной, откуда хорошо просматривался вход в зал, и стал ждать.

Игорь, 21 марта года

Игорь был очень зол на себя. Ну надо же, ну как так-то? Ну почему он никогда не может взять себя в руки, отложить свои проблемы на задний план и просто подумать? Если бы он подумал, то он бы понял, что Максим Котов находится точно в такой же ситуации, как и министр.

Все дело в тех самых отметинах на запястьях и в установках.

Что придет в голову любому отцу, если его дочь изнасилуют? «Убить подонка!». Стоило ли думать, что у Дмитрия вича Шелехова всплыла какая-то иная установка? Нет.

Событие, произошедшее в Эмиратах, позволило министру больше не игнорировать просьбы госпожи Висконт и пойти на переговоры. Тело Алексея Черепанова так и не было найдено, зато было абсолютно точно установлено, что письма министру писал не он и никуда с территории Эмиратов не уезжал. Как приехал, так и остался там. Правоохранительные органы штата Дубай на запрос российской прокуратуры ответили очень охотно и организовали проверку. Результаты ожидаются не раньше чем через две-три недели, но это будет, по сути, просто отписка. Возбуждать дело у них оснований нет, если, конечно, не найдут тело. Но, судя по предсмертной записке охранника министра, искать там нечего. Фактически и так понятно, что произошло.

Дочь министра Виктория была изнасилована Алексеем Черепановым, и министр своими руками забил парня до смерти. От тела избавились охранники министра – Денис Солодовников и Олег Пивоваров. Первый пропал без вести, второй покончил жизнь самоубийством, написав предсмертную записку: «Череп был раздроблен и сожжен, искать нечего, и никто нас за это не простит».

На перерождение министру потребовалось совсем немного времени. Буквально сутки. Вернувшись в Москву, он связался с Висконт и дал согласие на переговоры.

Пакет законодательных инициатив был подготовлен в кратчайшие сроки, но настолько грамотно и тонко, что ни один проверяющий комитет даже не усмотрел, что закон, по сути, позволяет творить в стране губительный бизнес.