Дом, который подслушивал - Мейбл Сили

— Присмотрите за Гвинни!

Борющиеся теперь несколько отдалились от меня. Я попыталась повернуть голову в сторону и увидела чью-то руку. Чья же это могла быть рука? Она безжизненно лежала под моей головой. Едва ли это моя рука. Разве она могла оказаться в таком положении? Подо мной был цементный пол. Значит, я лежала в подвале. Надо мной висела электрическая лампочка, следовательно, я лежала возле лестницы. Борьба происходила около бойлерной. Я тревожно посмотрела в ту сторону. Там ожесточенно дрались трое. Они нападали, отступали, снова атаковали. Одним из них был Ходж! Волосы в беспорядке свисали ему на лицо, лоб был окровавлен. Неужели он и был убийцей? Но ведь это он кричал: «Присмотрите за Гвинни!»

Трое мужчин боролись между собой! Я вспомнила о деньгах, разбросанных на ступеньках лестницы. Так вот, значит, в чем дело! Они боролись за деньги. Я все еще ломала над этим свою гудевшую голову, когда один из мужчин упал. Я не поняла кто. Ходж быстро подскочил ко мне и крикнул:

— Не спускайте с него глаз. Мне нужно наверх — позвонить Штрому и вызвать врача! И я должен отнести наверх Гвинни!

Он легко поднял меня и понес вверх по лестнице. Рука, которую я заметила у себя под головой, двигалась вместе со мной. Значит, это все-таки была моя рука. Но об этом я в тот момент не могла долго думать. Меня все еще занимали боровшиеся возле бойлерной. Пока Ходж нес меня наверх, я, правда, обнаружила еще кое-что: деньги! Везде валялись деньги…

Рука болела не очень сильно, или у меня просто не было времени думать об этом. Ходж, отдавая распоряжения, влил мне в рот какую-то жидкость. Но когда пришел врач и дотронулся до моей руки, от боли я потеряла сознание.

Ненадолго приходя время от времени в себя, я убеждалась в том, что весь мир сошел с ума! Я лежала в какой-то постели, но она куда-то уезжала. Потом я опять оказывалась в этой постели, и она поднималась вверх. Внезапно мне в лицо ударил яркий белый свет, и кто-то быстро прикрыл мне чем-то глаза. А воздух, которым я дышала, был сладковатый, противный, удушливый. Потом я снова была в постели, и при каждом моем движении в меня вонзалась сотня острых ножей. В конце концов я поняла, что нахожусь в больнице.

Я была так забинтована, что едва могла пошевелиться, но если бы даже и смогла, в этом не было никакой необходимости. Я даже попробовала шевельнуть мизинцем, но немедленно отказалась от этого. У моей постели стояла медсестра.

— Здравствуйте! — сказала я.

— Доброе утро! — сказал она с обычной веселостью, свойственной больничным медсестрам.— Как у нас сегодня дела?

— Что со мной произошло?

— У вас несколько несложных переломов.

— А кто напал на меня?

— Пожалуйста, никаких вопросов! Вы должны вести себя тихо и спокойно.

Больше я ничего не смогла от нее добиться.

В течение всего дня я поминутно засыпала, вновь просыпалась и задавала вопросы, на которые мне никто не отвечал. Я спрашивала сестру, врача, уборщицу, которая приходила, чтобы навести порядок, ассистентов и, наконец, Ходжа Кистлера. Он появился во второй половине дня, и я даже попыталась окончательно проснуться.

— Ты его поймал?

— Да, на этот раз мы его действительно схватили! Теперь тебя наконец оставят в покое!

— Кто это был?

— Тебе нельзя волноваться!

— Я волнуюсь только из-за того, что никто не дает мне вразумительного ответа! Он забрал эти деньги? Я ведь нашла так много денег. Они были спрятаны внутри одной из лестничных ступеней. Кто это был? Халлоран?

— Пациентка слишком возбуждена, — сказала медсестра. — Будет лучше, если вы сейчас же уйдете, — с этими словами выпроводила Ходжа из палаты.

Я метнула на нее яростный взгляд одним незабинтованным глазом.

— Завтра, завтра вы все узнаете, — сказала она успокаивающим тоном. — Завтра мистер Кистлер все вам расскажет.

На следующий день, в три часа пополудни, Кистлер пришел опять.

— Похоже, что ты выживешь! — ухмыляясь сказал он.

— Разве кто-нибудь в этом сомневался?

— Я был не совсем уверен, так как на этот раз тебе повредили не только голову, которая так крепка, что с тобой ничего не может случиться.

Я оставила без внимания его поддразнивания.

— Кто это был? — настойчиво спросила я.

— Ты в самом деле не знаешь?

— Конечно, не знаю! И если ты мне немедленно не скажешь, я сейчас же переломаю себе еще несколько костей.

— Так что же ты увидела на верхней ступеньке?

— Деньги!

— И больше ничего?

— Нет!

— Тогда, значит, эти деньги вынула не ты?

— Не все. Я подняла крышку ступени и вынула сначала тряпье и газеты, а затем увидела это. Пачки, куча денег! Я достала только несколько пачек. А затем на меня напали. Кроме того, я ведь стояла нагнувшись.

— Нечто в этом роде я и предполагал. Когда я пришел, он стоял, склонившись над тобой. Он утверждал, что услышал, как ты упала, и прибежал вниз, чтобы тебе помочь. Но он держал в руках пачку банкнот, а когда я увидел свисавшую из его кармана черную шаль, все понял.

— Он… его… он — кто? Ты сведешь меня с ума!

— Это совершенно не входит в мои планы. Я просто считаю, что ты должна знать все драматические последствия. Ведь все это время ты была права: там были еще спрятанные деньги! Но было и кое-что еще — не обнаруженная ранее еще одна связь с «делом Либерри». И это последнее звено в цепи было спрятано вместе с деньгами в лестничной ступени.

Так я лежала и, не имея возможности пошевелиться, вынуждена была терпеливо переносить эту пытку!

— Так расскажи же мне, в конце концов, все! Или покажи мне это последнее связующее звено в «деле Либерри»! — отчаянно наступала я.

— Спокойно, спокойно! Это момент, достойный внимания! Я взял этот документ на время у Штрома, и если он пропадет, меня посадят на электрический стул! — Ходж полез в карман, продолжая говорить: — Эта бумага подписана убийцей миссис Гэр, который трижды покушался и на тебя.

Он поднес к моим глазам старый, измятый, пожелтевший лист бумаги, на котором выцветшими чернилами было написано: «Я признаюсь в том, что доставил Розу Либерри к миссис Гэр. Она заходила в аптеку, где я торговал содовой, и заказала прохладительный напиток, в который я подмешал некое средство. Я считал эту девушку отличной добычей для миссис Гэр. Этот метод я применял ко всем де-вушкам, которых поставлял в игорный и питейный притон миссис Гэр. За эту услугу миссис Гэр заплатила мне двадцать пять долларов».

Я знала, чья подпись стоит под этим текстом, еще не успев прочитать,— «Чарлз Баффингэм».

Только на следующий день мне довелось услышать все подробности. Это был день, когда прикрепленная ко мне персонально медсестра меня покинула и я была передана под обычную опеку медицинского персонала больницы. Между прочим, мой врач даже рассказал мне, сколько всего у меня было переломов. Оказывается, у меня были сломаны ключица и рука в трех местах. Кроме того, я еще получила легкое сотрясение мозга и многочисленные синяки. Больше ничего.