Соблазненные луной - Лорел Гамильтон

Так близко от его магии она не могла ему не ответить. Слишкомдолго она жила без прикосновений сидхе. Такую жажду не утолить за одну ночь, инескольких касаний магии недостаточно. Такой голод много сильнее.

Ее магия выплеснулась золотистой вспышкой, отбелила ееволосы, заставила их разметаться по воздуху. Холод стоял к ней так близко, чтоих сила перемешивалась, золото и серебро сплавлялись воедино между их телами.От божественности здесь не было ничего, просто сила сидхе.

Я смотрела на них и думала, что понимаю своих предков-людей,считавших сидхе богами. В наше время их, наверное, приняли бы за ангелов – аможет, за пришельцев с Марса. Я смотрела на их сияние и даже сквозь сияющийореол различала откровенное желание на лице Мэви. А на лице Холода было толькоудовлетворение.

Он наклонился, прижавшись к ней сияющими губами. Поцелуй былвполне целомудренным – физически, – но магия ударила в Мэви копьемсеребряного света. Длинный луч силы едва ли не рассек пополам золотистоесияние. На миг оно потемнело в центре – вспыхнуло как настоящий костер, красными оранжевым. Но Холод тут же отстранился, шагнул назад, оставив ее сиять водиночестве.

– Ты мне не отказала бы. Даже сейчас, когдавоспоминание о Шалфее грызет твою душу.

Его магия схлынула, оставив ему его обычную бледную красоту,но уже не победительное сияние.

Магия Мэви чуть поблекла, когда она ответила:

– Я могла бы взять в постель кого-то из малых фейри влюбой день из прошедшего века. Изгнанника, такого же, как я. Я этого не делала,потому что надеялась, что однажды двор узнает об измене Тараниса, и я вернусь,когда он умрет. Любовников-людей мне бы простили, благие всегда любилиразвлечься с людьми под покровом тьмы. Но до малых фейри опускаться нельзя –если хочешь сохранить репутацию при Высшем Дворе фейри.

– Есть и другой Высший Двор, – напомнил Холод.

Она качнула головой:

– Нет. Для меня – нет.

На это головой покачал он:

– У нас такие высказывания в ушах навязнут во времявизита к Благому Двору.

– Ты многое забыл, Холод. Мои соплеменники способны ине на такие высказывания.

Страж вздохнул:

– Я помню даже слишком хорошо, Мэви. – Онпогрустнел на миг. – Не хочу туда возвращаться и видеть, как онипосматривают на нас свысока.

– Ну так останься здесь, со мной. – Онаповернулась ко мне: – Не езди туда, Мерри. Таранис не просто так хочет, чтобыты приехала. Он ничего не делает просто так, а его мотивы вряд ли тебепонравятся.

– Знаю, – сказала я.

Она сжала руки в кулаки:

– Так зачем тогда едешь?

– Затем, что она будет королевой Неблагого Двора, аначинать царствование с демонстрации страха перед Таранисом недопустимо, –ответил появившийся в дверях Дойл.

– Но вы и вправду боитесь Тараниса, – сказалаМэви. – Все его боятся.

Дойл пожал плечами. На нем были заправленные в сапоги доколена черные джинсы, черная футболка и черная кожаная куртка. Даже пряжка наремне была черная. Только украшавшие острые уши сережки были серебряные, а вмочках – по крупному бриллианту.

– Боимся или нет, а на лицах должна быть толькохрабрость.

– И ради этого стоит умереть? Стоит дать убить Мерри? –Она довольно театральным жестом указала на меня. Ну, в конце концов, онаактриса. Впрочем, сидхе любят позу даже без профессиональной подготовки.

– Королева Андаис убьет его, если он убьет Мерри.

– Он выпустил Безымянное только чтобы убить меня исохранить свой секрет. Ты правда думаешь, что его остановит угроза войны междудворами?

– Я не говорил о войне, Мэви.

– Ты сказал, что королева убьет Тараниса, это означаетвойну.

Дойл покачал головой.

– Я думаю, что в случае убийства наследницы Андаиссделает одно из двух: либо вызовет его на личный поединок, чего Таранис незахочет, либо пошлет к нему убийцу тайно.

– То есть Тараниса убьешь ты, – расшифровала Мэви.

– Я больше не Мрак королевы. – Дойл подошел комне. – Я слышал, у ее гвардии новый капитан.

– Кто? – спросил Холод.

– Мистраль.

– Громовержец... Но он давно в опале.

Дойл кивнул.

– И все же теперь он ее первый рыцарь.

– Он не убийца, и действовать тайно он не способен. Онприходит с ветром и свистом, как его тезка, – с явным пренебрежениемзаметил Холод.

– Зато Шепот способен, – сказал Дойл.

Холод удивился и замолчал, Мэви нахмурилась:

– Мне эти имена не знакомы.

– От былой их славы мало что осталось, – сказалДойл. – Теперь они носят эти имена.

– Шепот, – повторил Холод. – Я думал, онпотерял рассудок.

– Я тоже это слышал.

Мистраля я помнила. Он был как раз такой, каких королеватерпеть не могла, – шумный, самодовольный, легко вспыхивающий излопамятный. Настоящий буян, но слишком могущественный, чтобы отказать ему впросьбе принять к темному двору после того, как его выкинули из золотого.Королева никогда не отказывала в приеме могущественным, но любила их не слишкоми даже использовала нечасто. Она умела устроить так, чтобы они сидели в дальнемуглу и не лезли на глаза.

Мистраль был в опале всю мою жизнь, так что я с трудомприпоминала его лицо и не была уверена, довелось ли нам хоть раз говорить. Отецсчитал его глупцом.

– Не припомню стража по имени Шепот, – сказала я.

– Когда-то он не угодил королеве, – объяснилДойл, – и она его наказала. Она послала его к Иезекиилю в Зал Смертностина... – Он нахмурился и глянул на Холода: – На сколько? На семь лет?

– Кажется, да, – кивнул Холод.

Я поперхнулась и не сразу смогла заговорить.

– Его послали на пытку на семь лет? – Голоспрерывался от ужаса. Я бывала в Зале Смертности. Я точно знала, как искусен всвоем ремесле Иезекииль, и семи лет его заботы просто не могла вообразить.

Они оба кивнули.

Даже Мэви побледнела. Благой Двор не одобряет пытки, вовсяком случае – прямые, в каких Иезекииль был искусником. У них есть многоболее изящные способы, магические – менее непосредственные, менее грязные.Можно заставить человека извиваться от боли, и не марая рук. Королева Андаиспредпочитает дерьмо называть дерьмом. Пытка – дело грязное, иначе что в нейтолку?

– Я слышала жуткие истории о вашем Зале Ада.

– Видишь, Таранис даже термины заимствует из религии,что терзала и преследовала наших приверженцев, – сказал Холод. – Егодвор обезьянничает с людей.