Здесь все взрослые - Эмма Страуб

Когда они вырулили на подъездную дорожку Большого дома, госпожа Школьник резко нажала на тормоза, они даже взвизгнули. Из гаража задом вылетела машина Астрид и замерла в двух метрах от лобового стекла госпожи Школьник. Сесилия едва успела перевести дух.

– Вылезай, – сказала госпожа Школьник, – никто тебя не съест. – Будто точно знала, будто такое можно обещать.

Сесилия все-таки открыла дверцу и выбралась наружу, кроссовки зашуршали по гравию. Астрид распахнула дверцу со стороны водителя, Портер – со стороны пассажира, обе выскочили и протянули к Сесилии руки. Они приближались к ней осторожно, как охотники, напавшие на след новой особи: девочка из Бруклина, происхождение – методистский роддом, Бруклин, Нью-Йорк. Она не улыбалась. Просто хотела, чтобы этот миг длился как можно дольше – все взрослые в ее жизни с замиранием сердца ждут, что она скажет.

Портер обняла Сесилию первая, быстро заключила ее в объятия, только потом спросила, что случилось.

– Это наш классный руководитель, госпожа Школьник, – сообщила Сесилия, уже как бы небрежно выбираясь из объятий Портер. – Я так поняла, вы знакомы? – К ее лбу прилипли несколько локонов, вид был слегка диковатый.

Портер провела по ее щеке большим пальцем и ждала, когда из машины появится Рэчел. Дверца водителя распахнулась, Рэчел выставила ноги на гравий, а потом появилась и сама.

– Привет, Рэч, – сказала Портер.

– Рэчел Школьник, вы только посмотрите! Наверное, мальчик, такой животище! – Астрид показала пальцем, будто Рэчел могла не понять, о каком животе идет речь.

– Мне ты такого никогда не говорила, – заметила Портер.

– Так у тебя девочка! – ответила Астрид.

– Насчет животища, а у меня-то что? Одни костлявые бедра? Одни жирные руки? – Портер закатила глаза.

– Привет, Портер. Привет, Астрид. – Верно, выглядела Рэчел прекрасно, Портер так себя ощущала разве что в редкие минуты, когда мельком видела свой силуэт в витрине магазина. Портер хотела обнять Рэчел, однако та держалась возле машины. – Рада вас обеих видеть, – вежливо произнесла Рэчел. – Сесилия – отличная ученица.

– Правда? – удивилась Сесилия.

– Конечно! – заверила Рэчел. – И здорово, что она участвует в Парадном расчете.

– Ты участвуешь в Парадном расчете? – переспросила Портер. – То есть строишь платформу? Что же ты мне не сказала?

– Портер же у нас столярных дел мастер! Была королевой урожая, – заявила Астрид с гордостью, как комплимент, и сжала руку дочери.

– Ну про это рассказывать не обязательно, – возразила Сесилия.

– Зайдешь, Рэчел? – пригласила Астрид. – Я загоню машину, а ты запаркуешься перед гаражом. – Не дав Рэчел возможности ответить, она запрыгнула в свою машину и покатила назад по дорожке.

– У нас мобильная связь забарахлила, – пояснила Портер. – Так что случилось? Все в порядке?

Рэчел жестом предложила ответить Сесилии.

– Если коротко – моя рука столкнулась с чьим-то лицом. – И Сесилия тут же обхватила свое лицо руками.

– Что? – Портер взяла Сесилию под локти и развела их в стороны, будто открыла занавески.

– А теперь подробнее, – велела Рэчел.

Астрид призывно нажала на сигнал, захлопнула дверцу машины.

– Идемте в дом, мне тоже интересно, а всему свету слушать не обязательно, – сказала она уже с крылечка, хотя если кто и проходил мимо ее дома, так это соседи, два раза в день они с собакой отправлялись на пробежку.

Рэчел послушно и аккуратно забралась за руль своей машины и поехала вверх по дорожке, а Портер и Сесилия следом направились к дому.

Сесилия расположилась за кухонным столом, женщины сели рядом. Астрид вытащила из холодильника чашку с черникой и подтолкнула поближе к внучке, потом передумала, убрала чернику обратно, а на ее место поставила блюдце с мороженым и ложку.

– Надо бить людей чаще, – выдала Сесилия.

– Ты кого-то ударила? В эсэмэс про это ничего не говорилось! Просто написали, что ты подралась и за тобой нужно приехать! – Астрид прижала руки к щекам. Повернулась к Портер. – Мороженое убрать?

– Перестань, – отмахнулась от матери Портер, – что за ерунда! Что случилось, Сес?

Сесилия взяла ложку и воткнула в затвердевшую корку мороженого, соскребла шоколадную начинку.

– В моем классе по математике есть очень вредная девчонка. Мы с ней поссорились. Она считает, что стыдить и унижать человека нормально, а я не согласилась. – Она сунула ложку в рот и тщательно ее облизала.

– Кто эта девочка? – уточнила Астрид. – И что она сказала? Это кошмар, Сесилия! Полагаю, правда на твоей стороне, но бить! Людей бить нельзя, разве не знаешь? Твой отец придет в ужас. Ударить человека! Он за всю жизнь и таракана не убил. – Она повернулась к Рэчел. – Ники буддист.

– Буля, я никого не убила. Один раз врезала. – Сесилия снова поковырялась в мороженом, потом предложила ложку Портер, сидевшей рядом.

– И кто же эта корова? – спросила Портер. – Я готова ненавидеть ее вместе с тобой, хоть она еще ребенок.

– Готовься, – предупредила Рэчел. – Это вишенка на торте. – Она взглянула на Сесилию. – Я здесь как друг семьи, а не твоя учительница.

Сесилия закатила глаза.

– Ее зовут Сидни Фогельман. Не исключено, что я сломала ей нос. А может, и нет. Ведь сломать нос не так же просто, да?

Портер поперхнулась мороженым. Астрид выпучила на нее глаза.

– Фогельман? Дочка Джереми Фогельмана? – Она положила руки на стол. – О господи!

– Такой вполне симпатичный для отца, пахнет, как вымокшая собака? Он за ней приехал. Кстати, даже не представился. – Сесилия протянула руку за ложкой.

Портер пыталась унять кашель с помощью салфетки. Рэчел откинулась на стуле, положила руки на живот и расхохоталась.

– Ничего, все нормально, – проговорила Портер в полном замешательстве. – Я на минутку. Пописать надо. Сейчас вернусь. Только не бей Булю, ладно, Сесилия? Рэчел, под твою ответственность. – Портер хлопнула Сесилию по макушке и сделала гримасу матери.

Портер пошла не в свою старую спальню, занятую Сесилией, а в комнату, когда-то принадлежавшую Эллиоту. Комната какой была в школьные годы Эллиота, такой и осталась: все чистенько-аккуратненько, на задней стороне двери висит обветшалая мишень для игры в дартс, на стенах – несколько вымпелов бейсбольной команды «Нью-Йорк янкиз». Портер подумалось, что его любовь к бейсболу – вот корень ее проблем с братом. Больше всего на свете, даже больше денег, ему хотелось побеждать. А теперь он хочет победить себя, однако в этом матче он (со всей очевидностью) обречен на проигрыш.

На широкой кровати лежало, как всегда, мохеровое покрывало и четырнадцать подушек – для нормального человека многовато. Портер мягко плюхнулась на кровать, так аквалангист опускается в море. Достала из кармана телефон, прилегла на бок, подоткнула между колен две подушки.