Здесь все взрослые - Эмма Страуб

Джереми ответил со второго сигнала.

– Привет, – сказала Портер. – Я уже в курсе.

– Насчет носа Сидни? Тебе повезло, что я врач! Иначе пришлось бы выставлять счет твоему смурному братцу.

– Подожди. – Портер чуть понизила голос. – Ты же не такой врач.

– Это что за наезд? – Джереми заурчал. – В порядке извинения?

– Извинюсь позже. Если ты свободен.

– Давай у тебя на ферме в десять, – предложил Джереми. – Боюсь, меня ждет больное животное. Срочный вызов.

– Сигнал бедствия, – подтвердила Портер. – Извини за нос. – Она подождала, когда Джереми отключится, линия замерла, и она посмотрела на книжную полку Эллиота, тесно заставленную книжками, которые он читал в старшей школе, несколько томов книги рекордов Гиннесса, какие-то спортивные награды, и никакого признака личности.

В дверь постучали.

– Да? – Портер осталась в горизонтальном положении.

На пороге появилась Рэчел.

– Ты как?

Портер попробовала изящно сесть, ее постигла неудача.

– Привет, – отозвалась она. – Извини, как раз собиралась спуститься.

Рэчел закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной.

– Надо же, чтобы Сесилия треснула именно Сидни Фогельман. Эта девчонка – большая дрянь.

– Мне тоже так показалось, – призналась Портер. – У Сесилии будут неприятности?

Рэчел покачала головой.

– Не знаю, что именно сказала Сидни, но думаю, это идет по категории «разжигание ненависти», так что если кто и вляпался по уши, так она сама.

Минуту обе помолчали.

– Как ты? – спросила Рэчел. – Ты сказала, что ездила в больницу?

– Немножко покровило, – объяснила Портер. – Но все в норме. А как ты?

– Тоже в норме. Поговорили тут с Джошем. Явился на ужин. Не знаю.

– Это же хорошо, – предположила Портер. – Или нет?

Рэчел пожала плечами.

– Все равно хочется его убить. Пока проверяю – вдруг расхочется? А что у тебя?

Портер, если честно, хотелось сказать подруге правду. Еще больше ей хотелось быть женщиной, которая и сама не будет вести себя дурно, и другим не позволит. Хотелось быть женщиной достойной. Она такой и будет. Есть четкая разделительная линия – финишная ленточка, флаг для отмашки, все такое. Портер воспринимала это именно так – один период в жизни сменяется другим. Ее время – до рождения ребенка, а потом, после толчков и схваток, она станет другим человеком. Она все это из себя вытолкнет, вместе с ребенком, вытолкнет эту часть себя, эгоистичную и подростковую, и в ее жизни откроется новая страница. А пока время есть.

– Я его почти не вижу. А что может произойти? – Портер испытывала желание сказать больше, но она поняла – не скажет.

Рэчел подошла к ней и крепко обняла. Недосказать все же лучше, чем соврать, – Портер так хотелось в это верить.

Наказание Сесилии, если его считать таковым, свелось к помощи в салоне Берди: практика, за которую платить не будут. Август, бывший целиком на стороне Сесилии, вызвался к ней в пару добровольцем, и у Берди оказалось два помощника из восьмого класса. В салоне имелось еще два кресла, за ними трудились Рики, который говорил только, что «выглядит моложе своего возраста», носил подвернутые джинсы в обтяжку, из-под которых торчали цветные носки, и Кристал, широкобедрая хохотушка с короткими волосами голубого цвета. Как и везде в Клэпхэме, в «Стрижем красиво» люди болтали с соседями о погоде, о президенте, о чьих-то первенцах, о Барбаре Стрейзанд, и хотя в спорте Берди и ее коллеги не разбирались, поддержать разговор они умели.

Август и Сесилия по очереди подметали состриженные локоны, носили полотенца и накидки в прачечную самообслуживания за углом. В субботу и воскресенье бегали через развязку в «Спиро» за кофе и выпечкой. Мыли шампунем голову друг другу, потом вытирали ненароком разбрызганную по полу воду. Часто развлекали болтовней ждущих очереди клиентов. Август быстро научил Берди, как подключить к телефону кредитку, чтобы не платить лишние проценты за каждую операцию.

После рокового удара Сесилия спросила Августа, как его называть. На людях, наедине, перед своими родителями, перед придурками в школе. Ответ был четким: наедине она Робин. На людях он Август. Не навсегда, пока так. В мозгу у Сесилии непривычно щелкал тумблер, но не перепутать ей все-таки было не очень сложно, а вот Робин приходилось куда тяжелее. В общем, эту тему они старались не затрагивать, обсуждали что-то другое: какой клевый господин Дэвидсон, просто ли Шон Мендес красивая или красивая и талантливая, есть ли на свете родители хуже родителей Сесилии, всегда ли жареная картошка с сыром лучше, чем просто жареная картошка, или только иногда.

По пятницам салон работал до восьми, и перед тем, как разойтись по домам, Берди кормила их ужином. Последний клиент обычно уходил в половине восьмого, после чего они устраивали генеральную уборку, чистили все щетки, наводили порядок на всех трех рабочих местах, вынимали из розетки электрический чайник, выключали свет и запирали дверь. «Спиро» и пиццерия Сола работали допоздна, в остальном центр Клэпхэма с наступлением сумерек пустел.

Август сидел в кресле у окна – кресло Берди, Сесилия поворачивала бутылки с шампунем, чтобы все этикетки смотрели в одном направлении.

– Что хотите на ужин? – поинтересовалась Берди.

– Неаполитанскую пиццу! – закричала Сесилия.

Август только пожал плечами, покачиваясь в кресле.

– Как думаешь, мне постричься? – спросила Сесилия и встала у Августа за спиной. Взяла свои локоны и развела их по сторонам, как Пеппи Длинныйчулок. – Дурацкие у меня волосы. Дурацкие. Не то что у тебя.

– Почему дурацкие? – возразил Август. – Классика. У меня тоже ничего. – Август послал своему отражению в зеркале воздушный поцелуй.

– Что скажете, Берди? Что думает профессионал? – Сесилия хлопнула Августа по спине, и они поменялись местами.

Из глубины салона к ним подошла Берди. На ней были очки для чтения, на цепочке.

– Х-мм, давайте посмотрим. – Она распушила волосы Сесилии, прошлась гребнем тут и там. Склонила голову набок. – Тебе пойдет косая челка. Или добавить цвет. Никогда не думала покраситься?

Сесилии и в голову не приходило сделать с волосами что-то такое, на что люди обратят внимание. Волосы у нее были цвета, который не поддавался описанию, бурые, как у самки павлина, серые, как мышиный помет, как соломенные веточки на метле.

Берди вошла во вкус.

– Хорошо. – Она нажала на педаль, подняла кресло Сесилии и развернула лицом к себе. – Так, понятно. Тут можно снять, длина будет до подбородка. Добавить искры. Рыжий огонь. Как у Лолы в фильме «Беги, Лола, беги». Не видела? Наверное, он шел до твоего рождения.