Фридрих Львиный Зев верхом на шмеле - Верена Райнхардт

— Значит, Грюндхильда сражалась вот там внизу, в этой долине? — сонно спросил Фридрих. Среди темных туч заходило солнце, зрелище это было впечатляющее.

— Да.

— Брумзель, а теперь по-честному: Грюндхильды же на самом деле не было? В смысле, такой, как описывается в легенде? — Фридрих зевнул. — Это же просто старые сказки, так?

— Ну, во-первых, не такие уж и старые, этим событиям всего около сотни лет, — задумчиво проговорил Брумзель. — Нет, Грюндхильда действительно жила. И действительно была именно такой. А Офрис — действительно ее потомок.

— Почему всякий раз, когда герои остро необходимы, их нет? — меланхолично поинтересовался Фридрих.

— Потому что в обратную сторону это не работает, — сказал Брумзель. — Не спрашивай почему, но не работает.

— Угу, — хмыкнул Фридрих. Хотя совсем не понял, что имел в виду Брумзель.

Посмотрев на глетчер, они повернули на юг, потому что (так объяснил Брумзель), если двигаться дальше на север, для шмеля очень скоро станет слишком холодно. А два дня спустя их побег закончился самым бесславным образом. По большому счету, они наткнулись на взвод шершней — точнее, пролетели над ним — просто по глупой случайности. Две дюжины шершней, несколько вооруженных шершнелетов и парочка ос расположились лагерем на песочке далеко под ними, а Брумзель, снова не позаботившийся натереться сажей, сверкал на солнце, словно шаровая молния.

С этого момента их побег не продлился и минуты. Когда под ними послышалось характерное громкое жужжание нескольких шершней, Брумзель выругался такими словами, которых Фридрих прежде не слыхивал, и понесся что есть мочи. Фридрих успел натянуть очки на глаза и перевесить рюкзак вперед, чтобы поискать в нем оружие. Но сковороды там больше не было и ничего другого подходящего не нашлось. Так что оставалось только держаться крепче и надеяться не свалиться со шмелиной спины. Ему было совершенно ясно, что шершни сейчас отдохнувшие, а у Брумзеля за плечами целый день полета. Секретного преимущества у них на этот раз тоже не было: вряд ли здесь отыщется тайный подземный ход. Так что, кроме чуда, спасти их не могло ничто. Но с чудесами, к сожалению, ситуация такая же, как с героями: как раз когда очень нужно, чуда не происходит.

— Слушай меня, — прошипел Брумзель, — если оторваться не удастся, я тебя сброшу. За тобой они не погонятся. Встречаемся у Кабаньего Зуба. У Кабаньего Зуба, не забудь!

Тут он пролетел через расколотое молнией дерево и сразу после этого резко развернулся. Это действительно совершенно сбило с толку шершней, которые уже почти наступали им на пятки. Несколько секунд они промялись на месте, а потом, разобравшись, что к чему, продолжили погоню и снова стали нагонять их.

— Отпускай руки! — выдохнул Брумзель, стал резко снижаться над вересковой пустошью и понесся сквозь вереск так, что листья разлетались в разные стороны. — Прыгай! — Фридрих оттолкнулся и полетел в траву.

Упав, он быстро пополз по земле в поисках укрытия, но сзади за комбинезон его схватили жесткие, будто в броне, лапы.

— Один попался! — послышалось над ним, и его снова подняли в воздух. Крылья шершня гудели и трещали оглушительно. Фридриха сильно встряхнули, но он удержался — было бы неразумно прыгать в этот момент, они были уже высоко над землей.

Он увидел, как остальные шершни неслись за Брумзелем, делавшим крюк над пустошью, и подбирались все ближе. Два шершнелета выстрелили по нему из арбалетов, но Брумзель слегка отклонился, и стрелы пролетели мимо. Все происходило так быстро, что Фридрих едва успевал следить. Третьего наездника, который летел прямо над вереском, он вовсе не видел. Вдруг Брумзель вздрогнул и стал оседать. Длинная черная стрела под углом вошла в его мех.

Наверное, в этот момент Фридрих что-то кричал и яростно трепыхался, но этого он не помнил. Он видел, как Брумзель еще раз попытался набрать высоту, а потом медленно опустился и бесшумно исчез в зарослях вереска.

Фридриху стало ужасно плохо. От страха перехватило дыхание. Внутри все сжалось, из глаз потекли слезы — больше он ничего не видел.

Прошло немало времени, прежде чем к нему вернулась способность ясно мыслить. Он сидел на спине шершня со связанными руками и чем больше думал, тем хуже представлялось ему нынешнее положение. Эскадрилья вместе с пленником продолжала движение на юг. Брумзеля они с собой не взяли. Это, видимо, означало, что он мертв и больше не стоит их усилий. А может, он еще жив, а шершни просто оставили его умирать. Наверное, ему нужна помощь, но Фридрих был арестован и ничего сделать не мог.

Эта мысль чуть не свела его с ума. То, что он остался один в чужой стране, да еще в руках врага, в тот момент беспокоило его куда меньше.

— Почему вы его не взяли? — крикнул он шершню, на спине которого сидел. — Он мертв?

— Без комментариев, — отрезал шершень. Особым умом этот тип не отличался, в чем Фридриху еще не раз предстояло убедиться.

— Что вы собираетесь со мной делать? — попытался он зайти с другой стороны.

— Без комментариев!

Фридрих вздохнул.

— Ну ладно. А можешь, по крайней мере, сказать, далеко ли еще лететь?

Как он и ожидал, ответа не последовало.

Тогда Фридрих принялся внимательно разглядывать голову, которая была у него перед глазами. Справа на шершне было черное металлическое кольцо со знакомым символом — «К» с завитушками. Клупеус, значит. Хорошо это или плохо? Что Офрис способна на любую подлость, Фридрих уже прекрасно знал, но вдруг с этим Клупеусом можно о чем-то договориться?

— Эй! — крикнул он летевшему рядом шершню. — Вы работаете на Клупеуса, волшебника?

Этот шершень оказался чуть более общительным. Он подлетел поближе.

— Мы работаем на Клупеуса и везем тебя к нему. Что с тобой будет дальше — решит он. Еще вопросы есть?

— Что он со мной сделает? — встревожено спросил Фридрих.

— Обычно, — ответил шершень, — людей вроде тебя он бросает в Башню.

— У него есть башня?

— Башня Отчаяния. Не слыхал про такую? — прогудел шершень.

— Кажется, разок слышал где-то, — ответил Фридрих. — А почему она так называется?

— Любопытный ты очень, парень, — процедил шершень. — Башня Отчаяния — это гениальная постройка. Самая надежная тюрьма в мире. Заключенных там замуровывают в камерах — и всё, сбежать невозможно.

— А как же Клупеус их потом выпускает?

— Ха! А он никого и не выпускает! Поэтому так важно, что сбежать оттуда невозможно! — Шершень подлетел ближе. — Система просто гениальна: войти не может никто. Выйти могут все, кто в силах. Но ни у кого не получается.

— Ты имеешь в виду, — скептически заметил Фридрих, — все могут войти, никто не может выйти?

— Нет! Никто не может войти, все могут выйти! Что это значит — не знаю, но работает превосходно! Это самое замечательное в Башне! Никто не понимает как, но оно работает! — шершень даже прихрюкнул от удовольствия.