Конец лета - Андерс де ла Мотт

Роот закурил, остановился рядом с ним и затянулся. Выдул дым в сторону. Монсон машинально проводил взглядом облачко дыма, и ему показалось, что в темном окне полицейского участка что-то движется. Наверное, кое-кто из служащих не смог удержаться и подсматривает теперь за тем, как происходит немыслимое: они выпускают на свободу убийцу ребенка.

– Прошу. – Монсон протянул связку ключей, зажав тот, что был от висячего замка, между большим и указательным пальцем. Когда Роот потянулся за связкой, Монсон не отпустил ее.

– Этот от какого замка?

– Не помню. – Роот пожал плечами. Голос у него был равнодушным, словно вопрос вовсе не показался ему важным. И все же Монсон был уверен: Роот лжет.

Роот сделал над собой усилие и посмотрел полицейскому в глаза; кривая улыбка человека, который пытается выдать ложь за правду. Монсон продолжал сверлить его взглядом, пытаясь придумать что угодно, лишь бы вернуть Роота в камеру. Избежать ждущих его, Монсона, поражения и презрения.

Первые капли дождя упали на асфальт. Роот по-прежнему невозмутимо улыбался.

– Так я могу ехать?

Монсон неохотно выпустил ключи из рук.

– Ты все еще подозреваемый, Томми. Не покидай поселок, слышишь?

Монсон стоял и смотрел, как Роот торопится к своей машине. Смотрел, как «амазон», повизгивая дворниками, выезжает за ворота. Дождевые капли ручейками стекали по вискам и шее. Монсон защипнул кожу на животе и скручивал ее до тех пор, пока боль не вытеснила остальные чувства.

Снова прогремел гром. Глухой, полный ненависти гром, который словно стелился над поселком. Чудовище, которое только что выпустили на свободу.

– Я стоял во дворе полицейского участка и смотрел Рооту в глаза. Кажется, я вообразил, что в них можно разглядеть зло. Или надеялся увидеть что-то другое. Вину, раскаяние. Намек на то, что все было ошибкой, глупой пьяной выходкой, которая не удалась. – Монсон замолчал, глядя вниз, на собственные руки.

– Но ничего этого вы не увидели? – мягко спросила Вероника.

Монсон покачал головой, крутя обручальное кольцо.

Он был худее, чем ей помнилось. Волосы заметно поредели, что, впрочем, не удивительно, ему все-таки больше шестидесяти. Но в главном Монсон не изменился. Задумчивый, способный к состраданию. Хороший человек.

Вероника почувствовала его печаль, едва он отворил ей. За кофе его грусть все нарастала, хотя он изо всех сил старался убедить Веронику, что оставил дело Билли в прошлом. Теперь же, рассказав о вечере, когда ему пришлось отпустить Томми Роота, он сдался. Печаль Монсона угнетала ее так же, как папина. Может, потому, что Монсон и папа похожи, или потому, что его печаль была близка ее собственной.

– Когда вы ушли из полиции… – начала Вероника и получила в ответ медленный кивок. – Вы говорили – из-за болезни… – Она сделала паузу, дождалась, чтобы он поднял глаза. – Но ведь была и другая причина?

На мгновение ей показалось, что Монсон станет протестовать. Вероника подняла бровь, показывая, что хочет услышать правду, а не защитную речь. Она и раньше прибегала к этому трюку и хорошо знала, что он не всегда срабатывает. К счастью, Монсон среагировал именно так, как она рассчитывала. Он снова опустил глаза, покрутил кольцо.

– Я ушел, потому что не выдержал. Не смог вынести осознания того, что выпустил убийцу Билли на свободу. Я лежал по ночам без сна и без конца пережевывал мысль, что мог бы сделать все по-другому. Лучше. – Он поднял глаза. Взгляд был пустым. – Малин говорит, что дело Билли съело меня изнутри, как рак. И она права.

Вероника кивнула и помолчала, позволив его печали шириться.

– Мой брат Маттиас – полицейский в Рефтинге, знаете? – спросила она.

– Да, слышал. – Монсон слабо улыбнулся.

– Маттиас перечитал материалы следствия раз десять, не меньше. Он говорит, что ошибок допущено не было. Что если бы он руководил поисками Билли, то действовал бы так же, как вы. – По реакции Монсона Вероника поняла, что он это оценил; его взгляд смягчился, и Вероника перешла к настоящей цели своего визита.

– А что, если все совсем не так? – сказала она. – Что если Билли жив?

Она рассказала Монсону все. Начала с того, как Исак объявился у нее в группе, поведала о поездке домой, о словах Сейлора и о своей находке, сделанной в Аскедалене.

Как хорошо оказалось говорить с кем-то, кто был знаком с делом, но все же видел его со стороны. С кем-то, кто не пытался перебивать ее, указывая на несуразные детали и с ходу отметая ее теории. Монсон справился с удивлением и слушал очень внимательно.

Вероника была уверена: ключ на связке Роота, про который только что рассказал Монсон, подходит к замку, найденному ею возле кессона. Монсон согласился с ней, заметив, что это объясняет, почему Роот держал ключ на связке и почему соврал насчет него. К тому же обломок рога, на котором висел ключ, на вид был того же кустарного производства, что и страшноватый «ветерок» в охотничьей избушке.

Но кое-что все-таки не состыковывалось. Если Роот кинулся в Аскедален сразу после того, как его выпустили, и тут же запрятал в заросли кессон с ружьями и письмом с угрозами, то почему замок был срезан? Сам ли Роот обчистил кессон, или это еще раньше сделал кто-то другой? Кто-то, кто знал и про кессон, и про его содержимое, но у кого не было ключа? В таком случае единственным подозреваемым оказывался Сейлор.

С этим Монсон не согласился.

– Сейлор был пропойцей, который в основном ошивался по кабакам. Он на пару с каким-то идиотом умудрился утопить лодку в мергельной яме, когда мы повсюду разыскивали Билли. Я просто не верю, что Сейлору достало бы ума подчистить за Томми Роотом. Если он это и сделал, то точно не по собственной инициативе. А Роот сидел в камере, к нему никого не пускали, так что он не мог давать Сейлору указания. – Монсон задумчиво почесал шею. – К тому же я сильно сомневаюсь, что Роот доверился бы Сейлору. Томми Роот был умным и хитрым. Использовать Сейлора как подручного во время браконьерских рейдов или даже велеть ему прострелить окно в машине твоего дяди – это одно. Но сделать его соучастником похищения ребенка – это совсем другое. Ненужный риск…

Монсон наморщил лоб, поднялся и принес кофейник.

– Но если кессон опустошили не Роот и не Сейлор, то кто? – спросила Вероника, когда он наполнил обе чашки. – Мог у Роота быть другой сообщник?

– Не исключено. – Монсон отпил кофе.

Теперь он выглядел совсем иначе. Спина выпрямилась, голос сделался резче; сейчас Монсон немного походил на Маттиаса. Вероника поймала себя на том, что улыбается.

– Если твоя теория верна… – задумчиво произнес Монсон. – Если Исак – это Билли, то кто-то же о нем заботился, пока Роот сидел в тюрьме. Кормил, поил, присматривал, чтобы он не поранился, не заболел.

– Нилла Роот? Может, она?