Мужчина в полный рост - Том Вулф

Роджер понял, что Уэса, точно мальчишку, прямо-таки распирает от желания просветить невежду. Но это его, Роджера, территория. И он тут же ответил:

— «Пидмонтский ездовой клуб».

Уэс разочарованно:

— А-а, так ты знаешь…

— Я рассказывал тебе о том вечере, когда приехал домой к Макнаттеру? — Роджер в деталях описал события того вечера, особенно оскорбительную выходку черного увальня, наследника луисвильской компании, перед лицом разодетой публики на террасе.

Не услышав от Уэса никаких комментариев, Роджер повернулся посмотреть на того. Уэс сидел с кислой миной на лице — казалось, он ждет не дождется, когда Роджер закончит.

— Знаешь, я тебе вот что скажу, — сказал он Роджеру. — В прошлом году мне пришло приглашение — конечно, по-тихому, без всякой помпы — вступить в «Пидмонтский ездовой клуб».

— Тебе?! Мне тоже пришло!

Теперь уже Уэс воззрился на Роджера. Лицо его приняло еще более кислый вид.

— Не думаю, что это добрый знак, — рассудил Роджер.

— Да уж, поверь мне на слово, — согласился Уэс. — Понимаешь, какая штука… сейчас я тебе все расскажу.

«Бьюик» катил в гору, мимо белой ограды с каменными колоннами, которая вела ко входу в «Пидмонтский ездовой клуб». Из-за крутого подъема самого здания не было видно.

— Видишь ли, в члены клуба я не хочу, — начал Уэс, — и в то же время кое-кто из этого клуба мне нужен.

— Нужен?

— Погоди, сейчас узнаешь. Это имеет отношение к твоему клиенту. Впрочем, как и вся наша поездка. Для начала расскажу тебе кое-что из истории. О расстановке сил на местности, так сказать. Да, о расстановке сил на местности.

Что ж, Уэс хорошо разбирается в топологии своей территории, этого у него не отнять. Роджер раньше не замечал, до чего же крут подъем из центра города вверх по Пидмонт-авеню и дальше к Северной стороне и Бакхеду. На вершине холма, если это, конечно, действительно холм гряды Голубого хребта, Пидмонт-авеню была сплошным бетоном и асфальтом, без единого деревца.

Тем временем они доехали до коммерческого района Бакхеда. Перед ними раскинулась сеть торговых пассажей, отелей, высоток из стекла, выставочных залов и ресторанов — самое сердце торговой Атланты. В центре города и прилегавших к нему районах высились одни офисные здания и башни отелей, магазинов почти не было. В самой верхней части холма Пидмонт-авеню переходила в Пичтри-стрит; «бьюик» свернул налево.

— Пичтри-стрит проходит по самому верху гряды, — пояснил мэр. — Вот почему она такая извилистая.

— А я слышал, ее проложили поверх старой индейской тропы, — сказал Роджер.

— Одно другому не мешает, — согласился мэр. — Не знаю, насколько сметливыми были эти индейцы, но уверен — у них хватило бы ума идти по верху хребта, а не по склону.

У офисной высотки «Бакхед Плаза» они повернули в сторону Уэст-Пэйсес-Ферри. Не успел Роджер и глазом моргнуть, как «бьюик» уже ехал под роскошным пологом зелени. Ветви с густой зеленой листвой, через которую кое-где пробивались лучи солнца, обрамляли дорогу воздушным тоннелем. Вдоль дороги на уровне трех-четырех футов от земли райскими кущами цвел кизил — те самые кусты, что так восхитили Роджера субботним вечером, когда он ехал по фешенебельному Бакхеду и впервые увидел дом Макнаттера.

Надо же, «бьюик» как раз пересекает Хэбершем-роуд!

— Хэбершем-роуд, — вслух произнес Роджер. — Чуть дальше — дом Макнаттера. — Рукой он показал направо. — Именно здесь я и встретился с моим… звездным клиентом.

— Ты ведь все еще не веришь мне, так? — спросил его мэр. И кивком головы показал: — Особняк губернатора.

Машина как раз проезжала мимо — особняк стоял немного в стороне от Уэст-Пэйсес-Ферри. Это было длинное, приземистое строение с множеством колонн, на первый взгляд довольно-таки скромное, напоминающее приземистый особняк Маунт-Вернона, родового имения Джорджа Вашингтона. Как это ни странно, гораздо большее впечатление производила широкая ограда из кирпича и сварочного железа, огибавшая отнюдь не малую территорию. Вскоре машина поравнялась с высокой глухой стеной. Такой высокой и так густо заплетенной растительностью, что разглядеть что-либо по ту сторону не представлялось возможным. День был в самом разгаре, солнце палило нещадно, но благодаря ярко-зеленой листве деревьев над главной улицей Бакхеда с ее великолепными особняками сохранялась мягкая, приятная тень. Стена закончилась, и «бьюик» свернул направо.

— Такседо-роуд, — пояснил Уэс. — А сейчас будет Такседо-парк. Так, ничего особенного… Здесь все похоже.

И снова эти необъятных размеров зеленые холмы-«груди», те самые, которые он видел в тот вечер, когда ехал к Макнаттеру! А на вершине каждого холма… особняки, окруженные кустами кизила с шапками цветов. И деревья… удивительно высокие… с кронами золотисто-зеленой листвы.

— Обрати внимание, Роджер, — сказал Уэс. — Видишь те деревья? Сосны? А еще там клены, дубы, робинии, платаны, буки, каштаны… В нашем же районе, в Южной Атланте, только и увидишь что сосны. Даже в Ниски-лейк, которым ты так гордишься. Деревьям лиственных пород необходима зимовка, хотя бы две-три недели в году. Атланта находится на возвышенности, и в южной части действительно бывает довольно прохладно. Но вот в районе Бакхеда случается и более холодная погода. Потому и лиственных деревьев здесь больше… Катимся под гору, Роджер, прямиком в Ниски-лейк, «стекаем вниз».

Такседо-роуд сначала огибала подножия «грудастых» холмов с особняками, а потом плавно сворачивала в восточном направлении. Особняки с участками земли становились все крупнее, листва на деревьях — все более насыщенного золотисто-зеленого оттенка.

Уэс показал в окно:

— Старая усадьба Кортни Дэнфорта. Не помню, как называется… то ли Виндмер, то ли Вуд Траш… В общем, как-то так. Да-а… что значит быть самым богатым человеком к югу от Делавэра. Дэкстер, останови-ка.

Роджер пригнулся, чтобы получше разглядеть стоявший на холме особняк — невероятных размеров кирпичное строение с четырьмя громадными колоннами перед главным входом. Тут и замысловатая угловая кладка, и крестовые своды, и пилястры… На втором этаже — десять окон, на первом — девять и входная дверь. Трудно даже представить, сколько в таком особняке комнат. На переднем плане, на лужайке разбросаны все те же кусты кизила, радовавшие глаз шапками цветов.

— Знаешь, как обращались к Дэнфорту рабочие на его шоколадной фабрике? — спросил Роджера мэр.

— Как?

— «Босс». «Босс, вы позволите?» И ему нравилось. Нравилось, когда к нему обращались «босс». У Дэнфорта была огромная плантация около Томасвиля — Троно. Если и не самая большая в Джорджии, то уж точно вторая по площади. На плантации трудилось около сотни черных, и все обращались к нему «босс». Дэнфорту это было прямо как бальзам на сердце. Мне рассказывал старый Джон Фогг, адвокат. Кажется, из «Фогг Нэкерс Рэндеринг энд Лин». Он был там. Когда к «боссу» приезжали гости и садились за стол, черные распевали для них спиричуэлы. — Мэр, пародируя, округлил глаза и запел: — «Бли-и-иже к тебе, Госпо-о-одь…» Очень трогательно, в лучших традициях. Уверен, у всех гостей глаза были на мокром месте.