Мужчина в полный рост - Том Вулф

Шофер свернул направо, и мэр сказал Роджеру:

— Обрати внимание на указатель. — На указателе было написано: «Интернациональный бульвар». — Это новое название. Теперь посмотрим на мечты наших воротил в двадцать первом веке. Знаешь, что они задумали? Они хотят превратить Атланту во всемирный — всемирный! — центр… Вроде Рима, Парижа, Лондона, которые были всемирно известными городами в прошлом… Вроде Нью-Йорка, современного города мирового масштаба. Они не говорят об этом вслух, но наверняка думают, что заткнуть Нью-Йорк за пояс — лишь дело времени. Взять хотя бы аэропорт… По сравнению с нашим три нью-йоркских выглядят скромными посадочными полосами в какой-нибудь глубинке. И с такими людьми лучше не спорить! Они добьются своего… у них достанет амбиций, энергии, чтобы воплотить свои замыслы.

Тем временем «бьюик» уже подъезжал к огромному угловатому строению из известняка, возникшему по левую сторону дороги, — «Си-Эн-Эн Центру».

— Глянь-ка, — сказал Роджеру мэр, — самое грандиозное достижение Атланты со времен железной дорога и аэроплана. Прямо мировой центр; война в Персидском заливе помогла воплотить самые смелые планы деловых кругов. Помнишь — мир вдруг увидел на своих экранах Бернарда Шоу и Перера Арнетта, корреспондентов Си-Эн-Эн? Всем тогда стало ясно, что собственная служба Си-Эн-Эн Атланты — единственная международная телевизионная сеть.

Справа постепенно открывался вид на приземистое — всего в четыре-пять этажей, — но занимающее огромную площадь здание.

— Длина этой штуковины — полмили по диагонали, — комментировал Уэс. — И обрати внимание, как ее назвали. Не какой-нибудь там «Дворец конгресса Атланты» — к чему такая скромность? «Всемирный центр конгресса Джорджии» — ни больше ни меньше. Ну а это ты наверняка узнаешь.

Они проезжали через парк, появившийся совсем недавно; по правую сторону был «Всемирный центр конгресса Джорджии», по левую — «Купол Джорджии», крытый футбольный стадион и выставочный зал, возведенный в 1991-м. Парк — тщательно подстриженный газон со скульптурой двух гимнастов в прыжке и двумя вышками вечернего освещения.

— «Интернешнл Плаза», — произнес Уэс. — Сказать, почему сюда поставили именно этих двух гимнастов?

— Почему?

— Вообще-то американцам на гимнастику плевать. За исключением трех дней раз в четыре года, когда по телевизору транслируют Олимпийские игры. Гимнастика ассоциируется с Олимпийскими играми, а Олимпийские игры — с величайшим триумфом Атланты международного масштаба, Олимпийскими играми девяносто шестого. Вот где мегаломания расцвела пышным цветом — несмотря на всевозможные «против», Олимпийские игры провели-таки в Атланте. И то были не простые Олимпийские игры, а столетний юбилей. И наши деловые круги никак не могут допустить, чтобы о таком событии забыли. Ты был в Парке столетия Олимпийских игр?

— Да вроде нет…

— Ну так вот он, прямо перед тобой, — показал Уэс. — Глянь на фонтан. Помнишь символ Олимпийских игр — пять колец?

— Угу— Фонтан выбрасывает струи воды в виде пяти колец. Каждые пять секунд или около того. Да, надо отдать должное этим деловым кругам — что задумали, то и сделали. Запросто превратят городишко в мировой центр, пуп земли. Эти парни знают, как делать деньги, знают, на что их пускать. Ты даже не представляешь, какие немыслимые комбинации выстраивают эти члены правлений из всех компаний нашей Атланты — без чертежа не разберешься! Просто невероятно! Но им недостает одного — того, что находится здесь, в этой машине.

Усмехнувшись, Уэс большим пальцем ткнул себя в грудь:

— Власть черных. Я рассказывал тебе, какой номер отколол недавно Айзек Блейки?

— Это преподобный Блейки? Пастор? Нет, не рассказывал.

— Ну так вот… Целая армия белых застройщиков, подрядчиков, профсоюзных работников обратилась к Блейки с просьбой устроить встречу с «лидерами черных кварталов». Чтобы узнать, нельзя ли как-то договориться с оппозицией, выступающей против строительства скоростной трассы шестьсот, которая должна пройти через Южную Атланту. И вот со стороны белых выступает адвокат… на подаче стоит, так сказать. Вещает о месте Атланты в региональной экономике, о глобализации, о космосе… то… сё… А Блейки возьми и перебей его. «Извини, — говорит, — брат, ничего, если мы дадим финишную отмашку — сразу к главному? Дело ведь в чем: у вас деньги, у нас власть. Так что нам бы деньжат».

— Что, так и сказал? Это же прямое вымогательство взятки! — поразился Роджер.

— Ну почему сразу взятки? — возразил мэр. — В Атланте взятки не приняты, это тебе не Нью-Йорк. У нас скорее так: «Вы строите нам детские сады, дворцы молодежи, поликлиники, парки, бассейны. Мы — своим избирателям: „Посмотрите, что для вас сделали“. Ну а тогда уже можно поговорить и об ответной услуге». Вот как заведено в Атланте.

Едва они миновали «Купол Джорджии» и пересекли «Интернешнл Плаза», как шофер перестроился влево, свернул, проехал по Нортсайд-драйв и… чпок! Весь блеск помпезного пупа земли куда-то исчез, лопнул как мыльный пузырь.

«Бьюик» ехал вдоль Университетского центра, кампусов Морхауса, Спелмана и Кларка — из них по большей части и состоял район Вайн-сити. Старые кирпичные здания, дерновые лужайки, окружающий ландшафт — в свое время все было самым тщательным образом подготовлено к Олимпиаде 1996-го и до сих пор сохраняло приличный вид.

Вскоре они свернули на улицу Сансет; мэр попросил шофера:

— Дэкстер, останови здесь, прямо у Университетской площади, или как ее там.

Шофер затормозил, и мэр показал на небольшой холм, на гребне которого стоял кирпичный особняк с шестью двухэтажными коринфскими колоннами и парой пилястров в том же стиле, придававших фронтону особняка грандиозный вид. По всей длине крыши тянулась белая балюстрада, совсем как в Монтиселло[13].

— Ну как, узнаешь? — спросил мэр.

— Еще бы, — ответил Роджер. — Алонсо Херндон.

Алонсо Херндон родился рабом, но многого добился — основал вторую по величине страховую компанию в Америке. Его «достопримечательность» на гребне холма послужила примером для других представителей чернокожего среднего класса, перебравшихся в район Вайн-сити после пожара 1917-го, когда в огне сгорела большая часть Суит-Оберна.

— Херндона едва ли кто переплюнет, — заметил Уэс. — В Бакхеде есть дома и побольше, но, сдается мне, по красоте все они явно уступают.

— Возможно, — согласился Роджер, не желая понапрасну ломать копья там, где дело касается эстетических вкусов.

«Бьюик» двинулся дальше, вдоль Сансет. Уэс попросил шофера:

— Здесь помедленнее.

И Роджеру:

— Узнаешь?

— А как же… Мартин Лютер Кинг, — ответил Роджер. Здание было кирпичным, довольно большим, но без всяких архитектурных изысков, и походило скорее на загородный дом. Его поддерживали в хорошем состоянии; рядом стояли дома в таком же стиле. На момент убийства Мартин Лютер Кинг жил в этом самом доме; его вдова, Коретта Кинг, до сих пор здесь. Они двинулись дальше.