В Буэнос-Айресе - Александр Афанасьев

…

— Политики… они уже не смогут делать вид, что нас нет.

Было видно, что некоторые пребывают в растерянности.

— Кто-то не согласен? — спросил Костенко — кто-то со мной не согласен?

Один из звеньевых осторожно сказал:

— Я думал, все проще будет.

— Просто будем убивать?

— Ну… как то так.

— Это будет. Но позже. Не здесь, в Москве. Вот там — надо убивать. А тут надо сделать политическое заявление. Показать, что мы здесь, что мы — есть.

…

— Потом будем и убивать.

После разговора по душам — Костенко подошел к проводнику.

— Мне нужно будет пару человек забрать с собой в столицу. Кого-то, кто лучше всех стреляет…

— Лукаш, — сразу ответил проводник, — венгр по отцу, а большего украинца я не видал. И стрелок хороший.

— Вот и отлично. Надо будет убрать кое-кого в столице.

Костенко достал телефон, нашел нужное фото, показал проводнику. Тот всмотрелся…

— Это чо… Садовник что ли?

— Он самый. Тот, что с ним — его и надо убрать. Он бизнер, помогает Садовнику пристраивать тут деньги, украденные у украинцев.

— С..а. Зря мы за него тогда проголосовали.

— Не зря. Надо уметь наказывать. Все остальное неважно.

— Да… Садовник тоже будет?

— Нет. Его мы потом накажем. Обязательно накажем.

Скажу сразу — Субботич мне понравился, даже до начала разговора. Я — умею оценивать людей еще до того, как сказано первое слово, и решать, что стоит говорить, а что нет. Если бы не умел — был бы в гробу.

Кто такой Субботич? Это неплохой менеджер и организатор (судя по тому что я о нем слышал), не верящий ни в Бога ни в черта и прекрасно знающий, что вовремя предать — означает предвидеть. Это человек, который вовремя понял, как эксплуатировать национальный идеализм новосозданной нации и как превратить эти идеалы в конкретные объекты госсобственности, которые раньше были общими, а теперь стали его личными. И он теперь помогает украинским мастерам дерибана размещать наворованное до Майдана или после под громкие лозунги о единстве нации и прочей всякой белиберде. Естественно, не бесплатно.

Короче говоря, это мародер, который тащит себе в карман, пока лохи сражаются в АТО или там — с сербами.

Но лохи сами виноваты. Они первыми начинают устраивать гнилой балаган с языком, культурой, историей, дикими танцами без трусов, но в вышиванке и всем прочим. Они первыми встают и говорят — вот это все вокруг наше, потому что наши предки тут испокон веков жили, а вы понаехали, и потому идите геть и не забудьте ключи от квартиры оставить, а то мне в город надо двоюродного брата из села переселить, а у него семья то большая…

И эти лохи начинают убивать — как убивали сербов в Краине и русских на Донбассе. Они убивают и подсознательно думают, что им что-то должно достаться просто по факту того что их предки тут жили, у них правильная форма носа и они говорят на правильном языке. Но потом они возвращаются с войны, и хорошо, если с двумя ногами и двумя руками — и обнаруживают, что им как раз ничего не причитается, потому что такие, как Субботич, прихватизировали всё. А им — в лучшем случае остается работа охранником, подай-принеси, а то и международный трибунал. И вот эти гегемоны, которые думали пановать в своей стране, а оказалось, что панов и без них хватает — суют в рот ствол или вешают петлю к потолку и встают на табуретку. И поделом — потому что у них получилась ненормальная страна, и они сами ее создали.

Какая страна нормальная? Такая, в которой ни форма носа и ушей, ни язык, ни происхождение — а только знания, умения, навыки — открывают дорогу наверх. Где дается — только тяжким трудом или удачей, но ни в коем случае не происхождением. Это и есть нормальная страна, и никаких других норм — нету.

А Марко Субботич и такие как они — это всего лишь форма обучения лохов жизни. Лохов — учат.

Сейчас Субботич сидел напротив меня … он представлял Хорватию, а я — Россию. И наверное— в тот день весь МИД не смог бы сделать для своей страны больше, чем мы — каждый для своей.

— Пан Беднов?

— Пан Субботич…

Да… хорош. Хорош.

— Мы с вами оба европейцы, потому если не возражаете, перейдем сразу к сути.

— Не возражаю.

— В таком случае, я бы хотел сказать, что ни я, ни кто либо из моих людей не имеет отношения к тому кокаину, который нашли в нашем посольстве.

Вот как?

— Со всем уважением, у меня другая информация.

Субботич скривился.

— Полагаю, вы хотели бы услышать правду из первых уст. А она такова, что я бизнесмен и не одобряю, когда в бизнес вмешивается политика. Да, у меня есть интересы… здесь… на Балканах. Но у меня чисто деловые интересы. Чисто деловые.

— Иногда за возможность заниматься бизнесом приходится платить.

— Понимаю, о чем вы. Нет, это не было дружеской услугой. Это было личной инициативой человека, который злоупотребил моим доверием.

…

— Пан Беднов?

Верить или нет?

Ответ не так уж прост. Понятно, что он лжет. Но я могу поверить в его ложь, а могу и — нет. И я поверю. Потому что не стоит множить число врагов, а вот число друзей — надо умножать при первой возможности.

— Полагаю, пан Субботич, встает вопрос о наказании человека, злоупотребившего вашим доверием.

— Полагаю, вы его уже наказали…

Я сделал недоуменное лицо.

— Я полагал, речь идет о пане Костенко.

Субботич явно такого не ожидал. Он взял паузу, чтобы закурить… закуривал медленно, со вкусом. Ему надо было подумать.

— Пан Костенко… относится к числу людей, которые наказывают — а не которых наказывают.

— Кто он? Не более, чем смотрящий на таможне.

Субботич улыбнулся.

— Вижу, вы не в курсе местных дел. Иначе бы так не говорили.

— Я в курсе дел.

— Отмывать деньги не быть в курсе дел, вы уж извините. Костенко… скажем так, общий ресурс. Он отвечает за прохождение поставок в Европу не только для меня. Если я решу его наказать — другие потеряют деньги. И мне предъявят. А если вы решите его наказать, то предъявят уже вам. Я в том числе.

…

— Потому удовольствуйтесь Китом и не лезьте выше. Это он договаривался о проносе… сумок в ваше посольство. Рекомендую ограничиться этим.