Я тебе запрещаю - Лана Пиратова

Я мог взять силой. Но, глядя ей в глаза, понял, что не хочу этого. Не хочу, чтобы она плакала и стонала подо мной от боли и обиды. Хочу услышать другие стоны. Как тогда, в те три дня, что мы были вдвоем. Только она и я.

Я потом много раз вспоминал, что эти три дня были самыми счастливыми в моей жизни. И не потому, что я мог трахать ее, когда захочу. Нет. Вернее, не только поэтому.

Мы разговаривали. Вместе ели. Смотрели фильмы. Стояли под струями теплой воды. Все делали вместе. И мне стало этого не хватать.

Но это и пугало меня.

Я ни к кому еще так не привязывался. Ни к кому. И никогда. Я и не жил ни с кем.

Но пришла она и все сломала. Все испортила. Меня испортила.

Зачем мне одна, когда вокруг сотни? Зачем просить, когда можно взять?

А еще она затеяла какую-то игру. Дразнила меня. То подпускала, то останавливала. Заводила и бросала. Изводила. Заставляла хотеть ее до того, что я не мог спать.

Но самое сложное — это было скрывать это все. Нельзя было показать ей, как мне хреново. Нельзя.

В машине она не хотела. Дома у меня тоже не хотела. В доме у Марии Эдуардовны не хотел я.

Оставалось одно — увезти ее куда-нибудь. И тут я вспомнил, что как-то она обмолвилась, что ни разу не была на море. Она вообще нигде не была. Наследница миллионного состояния, которая ни разу не видела моря.

Пора было исправлять это упущение.

Но просто так она бы точно со мной не полетела. Опять начала бы свои игры. И тогда я придумал эту конференцию. Оставалось выбрать, куда лететь. Главное, чтобы было недолго.

Каждый час ожидания, как мне казалось, убавлял у меня годы жизни.

Да и провести десять часов или даже сутки с Настей в самолете было бы адской пыткой.

Испания.

Ну и что, что эта страна безнадежно отстала в плане телекоммуникаций, которыми занималась наша компания? Главное, что там было море, уединенная вилла и всего четыре часа полета.

И вот мы, наконец, одни. В радиусе ста метров никого кроме нас. Нет ни Артура, ни Марии Эдуардовны. Никого, кто мог бы помешать мне воплотить все то, о чем я так долго мечтал.

Я и Настя. Которая стоит сейчас у окна и смотрит на море. Да, наверное, ей сейчас это интереснее и важнее, но мне уже плевать.

Я вижу только ее. И хочу только ее. И ничто теперь не остановит меня.

Она оборачивается и я читаю в ее глазах смятение. Конечно, она знает, зачем она здесь. И что мне надо от нее больше всего.

Боится? Может быть.

Хочет? Уверен, что да.

Притягиваю ее к себе. Маленькая девочка. Сколько у нее не было? Дольше, чем у меня точно. Крышу сносит от осознания, что там все также узко.

— Настя, — шепчу в губы и прижимаю к себе. Толкаюсь бедрами.

Член уже давно натянул ткань боксеров и брюк. И сейчас от прикосновения к ней дергается. Просится на свободу.

Тяну с нее майку наверх. Откидываю ее в сторону.

— Рустам, — выдыхает она, когда руками сжимаю груди.

— Что? Опять нет? — расстегиваю лифчик и сбрасываю его.

Провожу языком сначала по одному соску, потом по другому. Они тут же твердеют. Упираются мне в язык.

— Нет? — поднимаюсь и смотрю ей в глаза, закручивая пальцами соски.

Она прикусывает губу и стонет.

— Хватит, Настя. Игры закончились.

Беру ее за задницу. Приподнимаю. И несу на кровать.

Здесь она гигантская. В самый раз. Хотя это не единственное место, где я трахну Настю.

— Девочка моя, — я ложусь сбоку от нее и начинаю ласкать.

Целую в губы, прикусывая и оттягивая. И рука мнет набухшие груди.

— Там уже мокро? — кладу ладонь ей на джинсы и провожу, слегка надавливая.

Настя смущается. Так и не привыкла еще.

— Проверим? — спрашиваю.

Расстегиваю замок на джинсах и просовываю руку в трусики. И чуть не кончаю от одного лишь прикосновения.

Надо успокоиться. Иначе я разочарую не только себя.

Застываю на мгновение. Просто держу там руку. Но тут Настя сама приподнимает бедра.

Опять целую ее и провожу средним пальцем между складками. Она тяжело вздыхает. Прямо мне в рот.

Нажимаю на палец и он сразу же покрывается ее влагой.

Даже не сомневался в ней.

Обвожу по кругу вокруг клитора, не отрываясь от ее губ.

Настя выгибается, отводит руки за голову и хватается ими за спинку кровати.

Вынимаю руку и быстро стягиваю с нее джинсы. Она остается в одних трусиках.

Сгибаю пальцы и ногтями скребу по трусикам.

Настя стонет.

— Рус…

— Что, девочка? — ухмыляюсь, сильнее надавливая пальцами. — Не надо? Мне остановиться?

Сейчас, видя ее нетерпение, мне хочется отомстить ей. Хотя бы немного помучить. Как мучила она меня. На долгие мучения у меня у самого не хватит терпения.

Убираю руку и кладу ей на живот. Она отцепляет одну руку от спинки кровати. Берет мою руку и ведет ее вниз. Возвращает на место.

Я наклоняюсь и с улыбкой шепчу ей в ухо:

— Теперь понимаешь да, что я чувствовал?

Хватит. Довольно. Я не в силах больше терпеть.

Сдираю в нее трусики.

Быстро расстегиваю свою брюки и стаскиваю их вместе с боксерами.

Настя с любопытством смотрит на член, который почти касается моего живота.

Рукой опускаю его и приставляю к складочкам. Настя сама раздвигает шире ноги, раскрываясь передо мной.

Головка уже упирается в дырку.

Я стараюсь медленно, стиснув зубы, аккуратно протиснуться в нее, но терпения уже не хватает.

Тогда я отрываюсь от нее, приподнимаюсь, чтобы видеть ее лицо. Выхожу из нее почти полностью, оставляя лишь половину головки в ней. А потом резко и сильно ударяю бедрами. И сразу же полностью вхожу в нее.

Настя вскрикивает и широко распахивает глаза. Смотрит на меня.

— Больно, Рус, — хнычет.

Целую ее в губы.

— Знаю, маленькая, — шепчу в них. — Это все твое долбанное воздержание. Сейчас дядя Рустам все починит.

Опять впиваюсь в нее. Языком ласкаю ее изнутри.

И начинаю медленно двигаться в ней. Выхожу лишь чуть-чуть и аккуратно вхожу обратно. Еле сдерживаю себя.

Такие движения не приносят нужного облегчения, но я заставляю себя потерпеть. Ещё немного.