Черный риелтор, или Квадратные метры жулья - Михаил Болле

После взаимных приветствий Аркадий принялся расписывать преимущества данной модели Lexus LX450 перед всеми другими, а потенциальные покупатели внимательно слушали.

— …Не битый, не крашеный. Я его лично из Германии пригнал. Да вы, собственно, и сами все видите. В салоне установлены кожаные сиденья и обивка, из-за чего, кстати, так высока цена этого люксового внедорожника. Вот. Он оснащен дорогой системой полного постоянного привода All Time и автоматической четырехдиапазонной трансмиссией. Жрет, конечно, много — двадцать литров на сто километров. Зато не пасует ни перед каменистыми ущельями, ни перед непролазной грязью и на сегодняшний день является самой престижной версией Land Cruiser.

Аркадий умел при желании красиво презентовать любую вещь, тем более что его четырехлетний джип в действительности соответствовал всем перечисленным параметрам.

— Думайте, смотрите. Можем прокатиться куда-нибудь, — заключил свой рассказ Аркадий и закурил новую сигарету.

— Простите, а мы сможем заехать на ближайший автосервис, чтобы там его посмотрели «изнутри», так сказать? — поинтересовался предполагаемый покупатель.

— Ну а почему же нет? — согласился Аркадий.

— Тогда давайте сделаем это прямо сейчас, чтобы не растягивать мероприятие продажи и покупки автомобиля, — предложил седовласый господин.

— Поехали, — легко согласился Аркадий, но тут у него зазвонил мобильник.

Извинившись перед покупателем, он отошел немного в сторону.

— Да, ангелочек.

— У меня только что умерла бабушка, — трагическим голосом сообщила Маша.

— Как это? — не понял Аркадий.

— Сердечный приступ. Она только что умерла. Это произошло у меня на глазах! Прямо на кухне. Я не знаю, что делать… она лежит здесь на полу… мне так плохо, даже не хватает сил ее поднять, — начала плакать Маша.

— Срочно вызывай «скорую помощь», а я буду у тебя буквально через двадцать минут. Хорошо? — сообразил Воскресенский.

— Да. Я все поняла. Приезжай быстрее, пожалуйста. Ты мне сейчас так нужен, что я даже словами этого выразить не могу. Кроме тебя я никого не хочу видеть, — еле говорила девушка.

— Двадцать минут, и я у тебя, — повторно пообещал Аркадий и выключил телефон. Он на какое-то время задумался, глядя перед собой на посыпанный солью асфальт.

— Извините, и еще мы бы хотели уточнить последний нюанс, — прервал мысли Аркадия покупатель. — Вы сможете снизить цену на пятьсот долларов?

— Теперь, думаю, да, — согласился Аркадий и подошел к водительской дверце.

— Тогда если на сервисе скажут, что все нормально, мы едем к нотариусу, там вы напишете генеральную доверенность, мы расплачиваемся и берем вашу машину. Нас все устраивает, — подтвердил свои намерения обеспеченный интеллигент.

— Прекрасно, — констатировал Воскресенский.

— Ну что, едем на сервис?

— У меня несколько изменились обстоятельства. Мне надо срочно попасть на Кутузовский проспект, поэтому давайте сделаем так: сейчас мы быстро заедем на сервис, я оставлю машину, а сам возьму такси. Механики вам сами все расскажут, насколько он хорош «изнутри».

— Хорошо.

Все трое сели в джип, и Аркадий двинулся в сторону Машиного дома. Проезжая площадь Индиры Ганди, он, разумеется, и не подозревал, что в этот самый момент совсем неподалеку от него — на улице Дружбы — Игнат вывез свою парализованную жену Оксану на первую, после возвращения из больницы, прогулку. Бывшая маклерша криво сидела в инвалидной коляске, плотно закутанная в толстый плед.

Она сильно изменилась с той поры, когда столь удачно заправляла квартирными аферами. Лицо было искажено болезнью, левая рука безжизненно свисала, а ноги, обутые в валенки, были неестественно для здорового человека согнуты. Добравшись до перекрестка, Игнат остановил коляску и поправил руку жены, положив ее ей на колени. Затем достал из кармана носовой платок и вытер женщине рот, из уголка которого вытекла слюна. Через минуту они не спеша двинулись дальше.

— Ну, вот мы и остались с тобой совсем одни, — подавленно заговорил он. — Взаймы никто больше давать не хочет, а последняя операция тебе не помогла. Правда, профессор сказал, что надо ехать в Израиль, но где взять на это денег, если я и так уже продал все, что мог? Кстати, забыл спросить: курить хочешь?

Оксана неуклюже кивнула, и тогда Игнат прикурил сигарету и поднес к ее губам. Маклерша несколько раз глубоко затянулась, закатывая глаза от удовольствия. Когда она замычала, Игнат понял, что жена накурилась, сунул сигарету себе в рот и покатил коляску дальше.

Проехав несколько метров, он продолжил свой безответный монолог:

— А друг твой участковый все предлагает мне квартиру нашу продать. Говорит, продай ты эту квартиру и будут деньги на операцию. Выпишитесь, говорит, во Владимирскую область к какой-то там тетке его в деревенский дом, и езжайте в Израиль преспокойненько. Не знаю я, что нам дальше делать? Что с нами будет теперь? Но ты не бойся, я тебя не брошу. Я не такой. Жаль только, что ты не слушала меня раньше. А ведь я говорил тебе: не занимайся ты этими аферами с квартирами, не занимайся! Но ты меня не слушала. Думала, всех обдурить можно? Нет. Не всех. А то, что тебе по башке из-за кошелька дали, так в это я не верю. Это менты специально так говорят, чтобы не расследовать ничего. Чтобы не мучиться. А я-то как раз знаю — это тебя кто-то из обманутых клиентов уработал. Народный мститель, твою мать!..

На глазах экс-маклерши появились слезы. Они катились по изуродованному лицу, падая на парализованные руки, а Игнат вез жену в Ботанический сад МГУ — то самое место, где много лет назад они гуляли молодыми и влюбленными, не подозревая, что на свете есть суммы, превышающие зарплату в девяносто советских рублей, но при этом неведении они были безумно счастливыми…

Календарная весна уже наступила, но в Москве было по-зимнему холодно. Среди дефилирующей по перрону Курского вокзала публики шел Давыдович, держа за руку Лизу. Оба были одеты тепло и просто, являя собой весьма колоритных персонажей. Если Лиза в своем пуховом платке и валенках походила на девочку из блокадного Ленинграда, которая боялась расстаться с хозяйственной сумкой и дешевой куклой, прижатой к груди, то Давыдович в затертых кирзачах, несший через плечо походный мешок, напоминал ходока к Ленину. Они шли не спеша, но целеустремленно.

— Все-таки хорошо, что моя сеструня младшая жива и здорова. Тебе, внученька моя, она понравится, — ласково говорил дед.

— А как ее звать? — спросила девочка, немного отошедшая после потери матери.

— А звать ее Галя, ну ты ее можешь звать баба Галя. Да… как же она обрадовалась, когда я ей по телефону-то позвонил!

— Как? — хотелось знать Лизе.

— Она даже расплакалась от радости. Мы же с ней уже лет двадцать не виделись. Ну а как я сказал ей, что меня тут квартиры лишили, так она сразу звать нас к себе начала. Ох, как там хорошо у нее. Свое хозяйство. Дом большой и от моря недалеко. Про тебя я тоже рассказал.