Напоминание о нем - Колин Гувер

исчезла в здании, а я остался сидеть со своими идиотскими чувствами.

Я смотрел на свой грузовик, испытывая непреодолимое желание немедленно поехать к Грейс и Патрику и рассказать им про Кенну. Рассказать, какая она бескорыстная. Как много и тяжело работает. Как она готова прощать нас всех, хотя каждый из нас по-своему превращает ее жизнь в ад, а она нисколько не сердится за это.

Я хотел бы рассказать им все то хорошее, что узнал о ней, а еще больше хотел бы сказать ей, что был не прав, говоря, что Диэм ничего не выиграет, если Кенна войдет в ее жизнь.

Кто я такой, чтобы говорить такое матери про ее собственного ребенка?

Да кто я, на фиг, такой, чтобы выносить такие приговоры?

31

Кенна

Когда мы ехали домой, пошел дождь. Звук капель, падающих на стекло, был единственным шумом в кабине, потому что мы оба молчали. С тех пор как мы ушли вечером из проезда, мы не сказали друг другу ни слова.

Я думала, сердится ли он, узнав о моем увольнении. Не понимаю, с чего бы ему сердиться; он же сам начал этот разговор. Но он был таким тихим, что мне было неуютно.

Но я же не могу продолжать у него работать. Как можно рассчитывать на мой грядущий отъезд, если мы начинаем искать общества друг друга? Я и раньше думала, что все очень запутанно, но если так будет продолжаться, все станет гораздо сложнее.

Когда он заехал на парковку, кабина грузовика буквально переполнилась этой невысказанной энергией, бурлящей между нами. Иногда, подвозя меня домой, он даже не выключает мотора, пока я выхожу. Но сегодня он его выключил, и вынул ключи, и отстегнул ремень, и взял зонтик, и вылез из грузовика.

Ему понадобилось лишь несколько секунд, чтобы оказаться возле пассажирской дверцы, но в эти несколько секунд я решила, что не хочу, чтобы он провожал меня. Я могу дойти сама. Так будет лучше. А то я себе не доверяю.

Он открыл мне дверцу, а я протянула руку к зонтику, но он отстранил его.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Дай зонтик. Я сама дойду.

Он отступил, чтобы я могла выйти из машины.

– Нет. Я тебя провожу.

– Не знаю, надо ли.

– Конечно, не надо, – сказал он. Но все равно пошел. Продолжая держать надо мной зонт.

У меня захватило дыхание еще до того, как мы дошли до верхней ступеньки лестницы. Я нашарила в сумке ключи, не зная, собирается ли он зайти или попрощается прямо тут. Но оба варианта лишали меня почвы под ногами. Каждый был бы слишком. Каждый бы подошел.

У моей двери он закрыл зонтик и подождал, пока я отопру. Прежде чем открыть дверь, я обернулась к нему, будто бы собиралась попрощаться, не предлагая ему зайти.

Он указал на мою дверь, не говоря ни слова.

Глубоко вздохнув, я распахнула дверь в свою квартиру. Он зашел вслед за мной и закрыл за собой дверь.

Теперь он вел себя очень уверенно. И это было совершенно противоположно тому, что чувствовала я. Я подхватила на руки Иви и отнесла ее в ванную, чтобы она не выскочила наружу, если Леджер, уходя, откроет дверь.

Закрыв дверь ванной, я обернулась. Леджер стоял у стола, проводя пальцем по стопке писем, которые я распечатала.

Я не хотела, чтобы он читал их, так что подошла, перевернула пачку и отодвинула ее в сторону.

– Это все письма? – спросил он.

– Большая часть. Но что-то есть только в компьютере. Пару месяцев назад я набрала их все и сохранила в Гугле. Я боялась их потерять.

– А ты можешь прочесть мне одно из них?

Я замотала головой. Это очень личные письма. Он уже второй раз просил меня прочесть одно из них, но я опять отказалась.

– Твоя просьба все равно как если бы я попросила тебя дать мне прослушать одну из записей твоих бесед с психотерапевтом.

– Я не хожу на терапию, – сказал Леджер.

– А может, стоило бы.

Он закусил губу и задумчиво кивнул.

– Может, и так.

Я обошла его и открыла холодильник. Я постепенно наполняла его продуктами, так что сейчас там лежало не только печенье.

– Хочешь чего-нибудь попить? У меня есть вода, чай, молоко. – Я взяла почти пустой пакет сока. – И немного яблочного сока.

– Я не хочу пить.

Я тоже не хотела, но допила сок прямо из пакета в качестве предупредительной меры, потому что мне казалось, если он простоит в моей квартире вот так еще немного, я могу спечься. От одного его присутствия у меня просто пересыхало в горле.

На работе это получалось как-то по-другому. Там были другие люди, и это мешало моим мыслям идти в том направлении, куда они шли сейчас.

Но теперь, когда мы в моей квартире только вдвоем, все, о чем я могла думать, было только то, как мы близко друг от друга, и сколько понадобится сердцебиений до того, как он подойдет поближе и поцелует меня.

Я поставила пустой пакет на стол и вытерла губы.

– Так ты поэтому на вкус, как яблоки?

Когда он сказал это, я взглянула прямо ему в глаза. Это вышло очень интимно. Признаться вслух, что ты знаешь, каков на вкус кто-то еще. Под его взглядом я ощутила себя неопытным, ошалевшим подростком и опустила глаза, потому что не смотреть на него было проще.

– Леджер, чего ты хочешь?

Он очень спокойно прислонился к столу. Мы стояли всего в метре друг от друга, и он сказал:

– Хочу узнать тебя лучше.

Я не ожидала таких слов, тут же взглянула на него и немедленно пожалела об этом, потому что он стоял так близко от меня.

– И что же ты хочешь узнать?

– Больше о тебе. Что ты любишь, что не любишь, чего хочешь добиться. Что ты собираешься делать со своей жизнью.

Я не удержалась и рассмеялась. Я-то думала, что он спросит про Скотти, или о чем-то, связанном с Диэм, или о моей нынешней ситуации. Но он просто поддерживал светскую беседу, и я не знала, как мне себя вести.

– Ну, мне всегда хотелось стать слесарем.

Леджер рассмеялся.

– Слесарем?

Я кивнула.

– Но почему слесарем-то?

– Потому что никто не может сердиться на слесаря. Они приходят, чтобы помочь людям в беде. Я думала, что это хорошая, благодарная работа, когда ты приходишь, и жизнь людей становится немного лучше.

Леджер понимающе кивнул.

– Пожалуй, я никогда не встречал никого, кто хотел