Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

– А мне ты веришь? – резко перебил его Такимура, заставляя младшего закусить губу. – Я не глухой и всё слышал сам. Понимаю, что это неприятно, но женатые люди часто изменяют друг другу. Почти всегда. Это неправильно, но мы не сможем ничего исправить.

– Я расскажу это маме, – внезапно заявил Судзуки. – Она не достойна того, чтобы её использовали. Она должна знать правду. Я не хочу, чтобы мама пострадала от отца.

– И чего ты этим добьёшься? – на удивление спокойно ответил Аято. – Она итак из-за нашего ухода вся на нервах, а узнав про предательство отца, окончательно сломится, – блондин поднялся с постели и взял ладони Кена в свои. – Это уже не наше дело, родной, – ласково прошептал он. – Мы больше не часть их семьи.

– Но они по-прежнему часть меня, – тихо прохрипел Кен. – Во мне гены отца, как ни крути. Но я не хочу иметь с ним ничего общего! Ни единой молекулы. Я другой. И я всегда буду любить и защищать тебя. Но раз уж отец не поступил так же со своей женой, то я должен вместо него позаботиться о матери, – твёрдо настоял на своём он, поднимая на Аято полный надежды взгляд. – Может, она увидит, как я люблю её, и поймёт, что я всё тот же сын, которым был всю жизнь. Может, тогда она примет меня и тебя. А может, даже и полюбит, всем сердцем, по-настоящему, – дрожащим голосом проговорил младший, пока по его щекам скатилось пару слезинок.

– Тише, тише, – начал успокаивать его блондин, подушечками пальцев нежно стирая мокрые дорожки под глазами. – Ты не должен никому ничего доказывать. Мы поможем матери, обещаю. Но не сейчас. Это слишком опасно, а я не могу позволить им забрать тебя, – сказал парень, на пару секунд замолкая. – Я без тебя не смогу. Ты нужен мне сейчас, жизненно необходим, – прошептал он, пока его щёки налились краской.

Последние слова старшего заставили Кена опомниться и прийти в себя. Судзуки крепко обнял возлюбленного, прячась в надёжных руках. У шатена уже есть тот, кому нужно подарить всю любовь и заботу. И как бы больно и обидно не было, Кен обязан закопать это глубоко в себе.

Парни ещё немного понежились в объятиях друг друга, позволяя себе расслабиться. Но им нужно было убрать за собой посуду, а потому они нехотя поплелись на кухню. После того, как все тарелки были перемыты, Кен побежал в спальню, чтобы повесить их с Аято одежду в шифоньер. Блондин же тем временем тоже решил навести порядок, а потому начал протирать пыль на комоде. Видимо, прошлый хозяин не особо следил за чистотой. Полы были грязными, а мебель вся пыльная. И Аято такой расклад событий совершенно не устраивал.

Вдруг, из прихожей раздался возмущённый возглас младшего.

– Такимура Аято, ты – настоящая дурья голова! – вынес приговор Кен, влетая в спальню с шапкой в ладони. – Почему ты взял лишь одну? – выжидающе спросил он, повертев предметом одежды в руках. – Опять собираешь игнорировать шапки зимой? А если будет холодно? А зимой может быть холодно, будь уверен, – начал недовольно бурчать парень.

В ответ Аято лишь саркастично закатил глаза вверх и, плюхнувшись на постель, разразился безудержным хохотом.

Разобравшись со всей одеждой и ещё пару раз попричитав Такимуре, Кен пошёл в спальню проверить, не забыл ли он ничего из вещей. На кровати всё ещё лежал альбом. Судзуки уже и забыл о том, что Аято взял его. Кен тепло улыбнулся и присел на край кровати, открывая самый первый разворот. Парень тихо сидел и медленно пролистывал страницы, стараясь всмотреться в каждую фотографию, вспомнить их общее с блондином детство, мысленно посмеяться и немного взгрустнуть от этих моментов. Кен подумал над тем, что было бы здорово возобновить ведение этого альбома, и, как только шатен накопит достаточное количество денег, он сразу же купит фотоаппарат. Старый всё равно пару месяцев назад сломался. Но воспоминания должны создаваться, ведь только так они будут жить.

Просмотрев альбом до конца, Судзуки закрыл его и положил на комод рядом с кроватью. Как только парень сделал это, он развернулся и увидел в дверном проёме Аято. Блондин опёрся рукой о косяк и с нежной улыбкой наблюдал за действиями младшего. Кен усмехнулся и, внезапно, схватив подушку с кровати, кинул её в Такимуру. Аято умело увернулся, после чего накинулся на Кена, пытаясь повалить того на кровать. Парни смеялись, кусались, били друг друга подушками и просто сходили с ума. Но именно сейчас их накрыло настоящее веселье, будто детство никуда и не уходило. Такие редкие моменты заставляли чувствовать себя не настолько повзрослевшими, не окончательно застрявшими во взрослом мире искусственной радости.

Нарезвившись вдоволь, Кен с Аято решили, что им уже пора ложиться спать. Они по очереди приняли душ, а затем вместе чистили зубы, танцуя при этом разные глупые танцы. Когда же они наконец-таки улеглись в постель, Кен крепко обнял Аято со спины, и спустя несколько минут они незамедлительно погрузились в царство Морфея.

***

С того дня прошло две недели. На улицах заметно похолодало, а на календаре красовалось важное число – 1 декабря. День рождения Кена. За всё это время жизнь у парней стала проходить в совершенно ином ритме. Судзуки просыпался рано, готовил завтрак, чистил зубы, одевал свои, как казалось, нескончаемые белые рубашки с брюками и шёл на работу.

А устроился он официантом в небольшом ресторанчике. Дело было не сложное, поскольку много ума не требовалось, но зато уж очень непредсказуемое. Сегодня попадутся одни клиенты: вежливые, понимающие, щедрые. А завтра совершенно другие: грубые, нервные, жадные. Благо, Кен давно научился терпеть все усмешки и оскорбления, летящие в его сторону. И кто ж знал, что в подработке официантом это так окупится. Новоиспечённые коллеги парня условно поделились на три группы. Первые души в Кене не чаяли, всегда мило беседовали, приглашали на чашечку кофе и даже обменялись номерами телефонов. Вторые же завидовали таким огромным успехам Судзуки, а потому невзлюбили, вечно подшучивали и косо смотрели на парня, который так сильно пытался угодить посетителям ресторана. Третья группа коллег была небольшой, но такие, как они, впрочем, попадались в любой компании общества. В лицо Кену дружелюбно улыбаются, но за спиной распускают всякого рода сплетни. Однако Судзуки на таких внимание обращать не привык. Живут и живут, ему не мешают – и ладно. А остальное уже их собственные проблемы, ведь ни один счастливый человек не будет озабочен чужой жизнью больше, чем своей собственной.

После работы Кен спешил домой, чтобы уделить время учёбе. Она занимала значительную долю его времени. Но, зато, экстернат оказался во многом лучше обучения в школе. Во-первых, практически все отвлекающие факторы устранились, что делало работу более продуктивной. А во-вторых, у Кена теперь была своя собственная программа, благодаря которой он смог уделять больше времени тем предметы, которые ему необходимы в первую очередь. Заканчивал парень учиться обычно около десяти вечера, и его голова в эти моменты напоминала кипящий котёл.

Что касается Аято, то он тоже нашёл себе работу. Причём не одну, а сразу две. Блондин стоял у кассы в одной местной забегаловке, а также смог подыскать подработку посудомойщика в кафе. Ко всему прочему, Такимура брался за все разовые предложения, ведь любая копейка была важна. Связавшись с одним знакомым, парень начал писать и продавать свои песни за небольшие деньги. Он не спал ночами, просиживая это время за написанием музыки. Пару раз его старания даже неплохо окупались, но в большинстве случаев песни выкидывались из-за ненадобности, а иногда их попросту крали. Но, несмотря на всё это, Аято работал на износ, уходил из дома рано, а приходил уже поздно, примерно ко времени, когда Кен заканчивал учиться, а бывало и позже. На всё это у Такимуры была ещё одна весомая причина. Он безумно хотел сделать подарок на восемнадцатый день рождения своего парня. Хотя, казалось, что можно накопить за эти несчастные две недели? Но Аято упорно трудился и экономил даже на еде. Из продуктов в холодильнике всегда был лишь рамён. Иногда хотелось другого, но парни не могли себе позволить этого, так как денег всё равно бы не хватило. Да и почти весь рамён доставался Кену. Аято делал вид, что уже поел, чтобы младший лучше питался. Но порой живот блондина предательски урчал, напоминая о том, что иногда всё-таки нужно есть самому. Такие жертвы стоили многого, но они дали свои плоды.