Сталин, Иван Грозный и другие - Борис Семенович Илизаров

А было все наоборот: прозвище «ужасный», «страшный» царь получил от иностранцев, которые имели в виду жестокого, страшного правителя и жестокого, прежде всего для своего народа, да и для окружающих его царство людей. На Руси царя при жизни публично и в документах величали так, как велела традиция: царь и великий князь Иван Васильевич, с перечислением многочисленных титулов. Какое прозвище при жизни ему присвоил народ, неизвестно. Оно было занесено в Московское царство из Европы после смерти царя, но переведено в более приемлемой для русского слуха форме и с оттенком опасливого уважения. Потом оно прижилось в фольклоре. С тех пор характеристика «Грозный» закрепилась за Иваном IV на века. Любители кровавой и жестокой стороны русской истории стали на этом прозвище спекулировать.

В предисловии от имени издателя сообщалось: «Настоящая брошюра академика Р.Ю. Виппера представляет собой обработанную стенограмму лекции, прочитанной в Москве для интеллигенции, и предназначается для лекторов в качестве одного из пособий по теме «Иван IV».

Тему своей лекции академик Р.Ю. Виппер ограничил только тем кругом вопросов, которые выясняют несостоятельность русской историографии XIX в. в оценке роли Ивана IV. Вместе с тем на основе анализа новых исторических документов лекция дает верную характеристику заслуг и роли Ивана Грозного в создании великой русской державы. К лекции приложен краткий список литературы, включающий также и художественные произведения, отрывки из которых могут быть использованы в лекции в качестве иллюстративного материала»[252].

И действительно, список рекомендуемой литературы решительно отличался от того, что Виппер помещал ранее в своих книгах. Не было указано ни трудов Веселовского, ни Полосина, ни Садикова и всех других. Зато рекомендовалась книга С.В. Бахрушина «Иван Грозный», 1942 г., критическая статья и рецензия В.Г. Белинского с похвальными характеристиками царя, недавно изданный одноименный роман В. Костылева, драматическая повесть Ал. Н. Толстого, опубликованный в 1943 г. киносценарий С. Эйзенштейна и, наконец, журнальный вариант романа Е. Хазина, вышедший еще в 1941 г. и под тем же названием. В списке указано и последнее переиздание книги Виппера. И все же приложенный список не дает исчерпывающего перечня всех изданных к концу войны произведений на заданную тему. Нет нескольких книг историка И.И. Смирнова, драматурга В. Соловьева, нет первой серии кинофильма «Иван Грозный» С. Эйзенштейна, уже лауреата Сталинской премии, и др. Зато указан первый том учебника «История СССР с древнейших времен до конца XVII в.» под редакцией В.А. Лебедева, академика Б.Д. Грекова, С.В. Бахрушина, выпущенного еще в 1939 г. Институтом истории АН СССР (руководитель Б.Д. Греков) совместно с кафедрой истории СССР (заведующий Бахрушин). Для понимающих это был сигнал, говорящий о том, что Виппер не был первым и единственным апологетом царя. До первого появления его книги многое уже было переоценено (Белинским, например) еще до его возвращения на родину многими историками (Бахрушиным, Грековым и др.), а к 1945 г. – целым отрядом деятелей культуры.

За странными идеологическими событиями, происходившими в Москве, с напряжением и недоумением следили и за границей, в эмигрантских кругах. Это, в частности, нашло отражение в переписке известных социал-демократических деятелей Б.И. Николаевского и И.Л. Церетели. Они на протяжении многих эмигрантских десятилетий обменивались информацией о событиях в СССР. 15 июля 1945 г. Николаевский писал из Нью-Йорка: «Из больших теоретических споров сейчас все большее значение приобретает спор об идейных основах современного строя. Не знаю, осведомлен ли ты, что в Сов(етской) России теперь модной и офиц(иально) санкционированной стала концепция, выводящая современный строй из Византии. Не думай, что я смеюсь или утрирую; конечно, я опускаю всю цепь аргументов и оговорок, но в основе это верно: современный строй с его приматом государства выводят из византийского отношения к государству, даже из отношения, кот(орое) было у турок («пресветлый султан Махмуд» в публицистике времен Грозного). Наиболее полно эта точка зрения развита Виппером, кот(орый) наново переписал своего Ивана Грозного и получил за него и Сталинскую премию, и место в Академии наук. Эту «самобытническую» основу «русского пути к социализму» Виппер противопоставляет «западническому» пути борьбы за свободу, за примат личности, кот(орую) выводит из английской Магна харта[253] и из борьбы феодалов против абсолютизма. Все это необходимо для посрамления свободы и для возвеличения благодетельности абсолютизма. Аналогичный спор начался и здесь, конечно, с обратным знаком: Федотов воспринял схему, но выводом из нее делает не прославление Востока, а возвеличение Запада. Очень жалею, что не могу послать тебе №№ «Нов(ого'7d Журн(ала)» с его статьями, при всей их парадоксальности (схему Виппера я считаю неправильной в основе. А потому не могу согласиться и с ее интерпретацией в статьях Федотова), они очень интересны»[254]. Николаевский ошибся в одном – Випперу Сталинскую премию не присуждали, хотя, если исходить из логики того времени, это должно было быть непременно. Сталинскую премию только что присудили Ал. Толстому, ее же присудили за первую серию кинофильма Сергею Эйзенштейну. Других участников историко-пропагандистской кампании тоже всячески награждали. Как мы видели, Виппер тоже не остался без подарков, но высшей награды не дождался. Из письма видно, что за рубежом имели возможность познакомиться с новыми изданиями книги Виппера, а один из крупнейших эмигрантских русских философов, Георгий Федотов, вступил в полемику с Виппером и со сталинско-випперовской вульгаризацией философии истории. К полемике мы еще вернемся.

Завершающим положительным аккордом для историка стал выход на французском языке, т. е. для иностранного читателя, главной книги его жизни. К 1947 г. война официально закончилась для СССР не только на Западе, но и на Востоке. Но продолжалась ожесточенная борьба за континентальный Китай, за Корею, укреплялись границы «социалистического лагеря» в Восточной Европе. СССР бешеным темпом восстанавливался после войны, разрабатывал атомную бомбу, вступил в холодную войну с западным миром, опустил железный занавес и т. д. В клубке этих глобальных мировых проблем небольшая книга восьмидесятидевятилетнего ученого могла совсем затеряться. Книга вышла в хорошем полиграфическом исполнении в московском «Издательстве литературы на иностранных языках» в 1947 г. Она была оформлена как старопечатный московский фолиант, с чёрно-белыми гравюрами, с заставками, переданными киноварью, с цветными и черно-белыми иллюстрациями. Количество, в каком она была распечатана, не указано; неизвестно, как она распространялась за рубежом и какие на нее были отзывы иностранных историков[255].

В оставшиеся семь лет жизни Виппер к теме Ивана Грозного не возвращался, несмотря на то, что продолжал преподавательскую и научную деятельность. Из эмиграции он привез с собой избранную еще в молодости тему, связанную с происхождением христианства. Напомню, еще в давние, дореволюционные годы им овладела мысль доказать мифологичность происхождения основоположника христианского вероучения. Он хотел доказать, что за образом