Она не принцесса - Лора Ли Гурк

– Это противоречит желаниям моего отца. – Неожиданно она улыбнулась, и солнечный свет озарил комнату, разгоняя предрассветные тени.

Яркий свет бил в глаза Йену, мешая смотреть на нее, и он отвернулся.

– Как сказала ваша мать, только постарайтесь, чтобы Чезаре не заметил его.

– Вы сделали это для меня?

Для нее? Нет, его толкнул на это чистый эгоизм. Ему была невыносима мысль, что она может его забыть.

Он отошел от стены и, заставив себя посмотреть на нее, задал свой вопрос:

– Кого же вы выбрали?

Она переступила с ноги на ногу.

– Я еще не решила.

– Вы должны.

– Мне очень трудно сделать этот выбор. – Она помолчала и затем прочистила горло. – Мне нужно, чтобы вы мне посоветовали.

«О Господи!»

– Я не могу.

Лючия, верная себе, конечно, не обратила внимании на его слова.

– Лорд Уолфорд – приятный человек, – сказала она, задумчиво глядя вверх. – Я думаю, его любовь ко мне глубока и искренна. Правда, он все время говорит о своих розах, но женщина должна развить в себе интерес к увлечениям мужа, и, полагаю, я смогу научиться выращивать розы с любовью. Уолфорд немного напоминает мне одну из ваших английских овчарок. Он будет верным и преданным. Его очень просто сделать счастливым. Так не выбрать ли мне Уолфорда?

– Лючия...

– Конечно, лорд Блэр тоже очень симпатичный и добрый. Почему у такого хорошего человека столь ужасная кузина, понять не могу, но, как вы сказали, я же не выхожу замуж за нее.

Йен увидел, как она подняла глаза к небу, а затем отвела их в сторону. Задумчиво постукивая диадемой по подбородку, она продолжала с раздражающей настойчивостью перечислять достоинства Блэра:

– Он умен. Спокойный, но не слишком застенчивый и настоящий джентльмен. Вчера я уколола шипом палец. Пошла кровь, и он перевязал мне руку своим носовым платком. Он был так внимателен. Но ему представился удобный случай, а он упустил его.

– Удобный случай? – Он чуть не задохнулся.

– Йен, он даже не попытался поцеловать меня, – с негодованием сказала она. – Человек, который хочет жениться на девушке, должен попробовать и сорвать хотя бы один поцелуй, как вы думаете?

Йен издал какой-то приглушенный звук и, повернувшись к ней спиной, уставился на кусты китайских роз. Надо было что-то сказать.

– Вы говорите, Блэр был слишком скромен. Возможно, вы правы.

– Но может ли мужчина быть чересчур скромным? Большинство женщин питают особую слабость к распутникам, это правда, но я... – Она замолкла, ее голос как-то странно дрогнул, но Йен не понял почему. – Но я думаю, из скромных мужчин получаются наилучшие мужья. Блэр к тому же красив, и, признаюсь, мне нравятся привлекательные мужчины. Не следует ли выбрать его?

Йен закрыл глаза, чувствуя, как мир рушится вокруг.

– Еще есть лорд Монтроуз. Он из них самый красивый. И остроумный, умеет рассмешить меня. Смех не последняя вещь в счастливом браке. Как вы думаете? Выбрать Монтроуза?

Йен до боли сжал челюсти.

Он не ответил и услышал, как она вздохнула за его спиной. Лючия положила руку на его плечо, и у него перехватило дыхание. От одного прикосновения ее руки все тело мгновенно напряглось. Он стоял, отвернувшись от нее, пряча свое возбуждение, охваченный вожделением, отчаянием от этого ужасного непреодолимого желания овладеть ею.

– Я не могу выбрать, – сказала она. – Остается только одно. Вы должны сделать выбор за меня.

– Что? – Это слово хриплым шепотом вырвалось самой глубины его груди.

Он дернул плечом, сбрасывая ее руку, и, повернувшись к ней, с изумлением увидел серьезное лицо. Она хотела этого. У него сжалось горло, он мог только в беззвучной агонии смотреть на нее.

Она кивнула в ответ на его молчание.

– Вы знаете, чего я хочу. Я вам говорила об этом в тот вечер, когда мы играли в шахматы. Помните?

Помнил ли он? Те слова мучили его все это время. Прожгли его мозг, и он сомневался, что сможет когда-нибудь их забыть.

– Так какой мужчина может мне дать то, чего хочу? – Она прислонилась к нему, касаясь своей грудью его груди.

Ее губы были совсем рядом, это была опасная близость.

– Кто из мужчин сможет любить меня, уважать и дать сыновей? Кто из них способен на страсть, равную моей страсти?

Он сжал руки в кулаки. Он не дотронется до нее. Не дотронется.

– Кто же из них?

– Лючия, замолчите. – Он, мгновенно забыв о своей клятве, взял в ладони ее лицо и прижал пальцы к ее губам, чтобы остановить этот поток слов. – Замолчите черт побери!

– Скажи, что мне делать, Йен. – Ее губы шевельнулись под его пальцами, заставляя каждый нерв его тела мычать от страсти. – Выбрать Уолфорда? Блэра? Монтроуза? Выбираешь ты.

Йен думал о каждом из мужчин, которых она называла, и вновь ему слышались ее тихие стоны наслаждения. Теперь эта страсть предназначалась какому-то другому мужчине, но не ему.

«О, пожалуйста, о да, о, ласкай меня...»

Словно дуб от удара молнии, тело Йена раскололось на огненные щепки. Он схватил ее за плечи, сминая пальцами шелк этих нелепых пышных рукавов, и она откинулась назад, ударившись о стоявший позади нее стол. Йен, склонив голову, поцелуем прекратил всякие упоминании о каких-либо других мужчинах.

Она слабо ахнула. Диадема и веер со стуком упали на каменный пол, а ее руки, затянутые в перчатки, коснулись его лица. Губы сразу же раскрылись, уступая его требовательному поцелую, и, проникая ей в рот, он чувствовал, что его сжигает желание.

Он говорил себе, что надо остановиться, но не мог этого сделать.

Он отпустил ее плечи и, просунув руки между их телами, приподнял ладонями ее груди. Они были само совершенство. Ему хотелось ласкать, целовать их, провести языком по ее теплой, гладкой, как шелк, коже. Он слышал, как рвется ее одежда, но не мог остановиться.

В сиянии утреннего солнца он увидел, что скрывалось под разорванной тканью, верхнюю часть ее грудей – соблазнительные формы и краешек ее соска. Он обвел его языком, увлажняя кожу и разорванную ткань. Лючия выгнулась, шепча его имя, и обняла его за шею.

Он услышал звук разбившихся горшков и понял, что, движением руки столкнув их на пол, уничтожил знаменитые орхидеи Тремора. Ухватившись за юбки Лючии, Йен лихорадочно откидывал к верху все эти шелка и муслины стремясь добраться до нежного, мягкого тела женщины. Затолкав юбки между их телами, он возился с крючками на панталонах Лючии. Расстегнув их, он спустил панталоны до ее бедер и, нащупав ягодицы, подхватил ее и положил на стол. Так он добрался до самой сладостной части ее тела.

Как и тогда, в карете, его пальцы скользили по разгоряченной податливой плоти. Он ласкал ее, и тело Лючии дергалось от неловкости отчаянного желания и неопытности. Она прижималась к нему, тяжело дыша ему в шею. Йен проникал все дальше в ее глубину, и она, вскрикивая, непроизвольно крутила бедрами. Он испытывал наслаждение, касаясь девственной упругости ее тела, и хотел сказать, что все хорошо, что он не причинит ей боли, что он остановится. Но это было бы ложью, и он не мог этого сказать. Потому что, помилуй его Боже, у него не было сил остановиться.