Король моего сердца - Юлия Вакилова

Отдельные ритуалы сохранились и до сей поры. Раньше, бывало, няня делилась с ней секретами и старыми обычаями южных народов, и в числе прочих девушка помнила ритуал, о котором упомянула Ниньи.

Эллери утерла мокрые щеки и медленно кивнула, отводя взгляд в сторону — иначе бы проницательная нянька сразу же увидела бы в нем тень вины за предстоящий обман.

Тем же вечером они воплотили свой негласный договор в жизнь.

Приставленную к Эллери охрану не сразу, но удалось убедить не следовать за принцессой по пятам. На заднем дворе, под сенью высоких деревьев-великанов, няня развела небольшой костер, дождавшись, пока заснут остальные слуги, и принялась варить загадочное месиво из засушенных трав.

Высвобожденные искры радостно стремились навстречу усеянному звездами небу. Те взирали на костер с холодным любопытством, точно пытаясь понять, как же в нем оказались заточены так похожие на них мельчайшие собратья.

Эллери молчаливо наблюдала за тем, как огонь жадно глодает деревянные поленья, но в языках пламени видела лишь одно лицо. Сапфо смотрел на нее с жалостью и тревогой, в его взгляде ей казалась печаль… Неужели он тоже думает, что она обречена?

— Возьми, — няня прервала полет ее мыслей, протянув деревянную плошку с дымящейся жидкостью. — Выпей до дна.

Принцесса покорно приняла предложенную чашу из рук Ниньи. Отвар оказался с ярко выраженным травянистым вкусом, отдающим горечью полыни и горечавки.

— А теперь трижды обойди костер и замри, повторяя в мыслях слова прощания со старой жизнью. И в них не должно быть не единого упоминания о Сапфо!

Эллери медленно сдвинулась с места, следуя прозвучавшим указаниям.

Старая женщина начала бормотать неразборчивые слова, закрыв глаза. Ветер трепал седые пряди, и впервые в жизни принцесса подумала, что так, наверное, в старину и выглядели настоящие ведьмы.

Три круга показались девушке бесконечными. Словно к ногам привязали по мешку с песком, делавшим каждый шаг невероятно сложным.

Замерев, она ждала, когда прозвучат финальные слова. Наконец, старая женщина замолчала, и в наступившей тишине стало слышно, как умолк ветер, и лишь трещит ярко разгоревшийся костер.

— Пламя догорит само. А нам пора.

Принцесса слабо улыбнулась расслабившейся няне, ощущая, как душу тянет к земле груз вины. Разве могла она признаться, что в каждой ее мысли звучало любимое имя? Каждый сделанный шаг она посвящала синеглазому королю, с чьим именем на губах она засыпала и просыпалась.

«Прости, Ниньи. Я не могу его отпустить».

Как и обещалась, Эллери не писала никаких просьб, надеясь, что одного сообщения о грядущей свадьбе будет достаточно. Сапфо должен примчаться, должен остановить весь этот нелепый фарс, устроенный отцом!

Послание удалось отправить только через семь дней. И в каждый из этих дней сердце девушки обливалось кровью от осознания, что драгоценное время утекает сквозь пальцы.

Он должен успеть!

Эти слова она повторяла себе как молитву, поднимаясь с постели по утрам и возвращаясь в нее глухими ночами.

А отпущенное ей время, между тем, таяло на глазах.

Эллери с ужасом осознала, что поступила опрометчиво, не спросив у отца даже даты свадьбы, в день, когда начали прибывать гости, наполнившие замок шумом и суетой, в числе которых был и король Тринис в окружении множества придворных и слуг. А вот Дарии среди них отчего-то не было. На поздравительной карточке, переданной брюнеткой через отца, рваными строчками бежали приличествующие событию поздравления, но Эллери впервые в какой-то степени была скорее рада отсутствию подруги. Она бы не выдержала выражения жалости в глазах Дарии, ее утешений и попыток приободрить в момент, когда вся прежняя жизнь принцессы превращалась в развалины.

Девушке оставалась только бессильно гадать, когда отец успел все организовать. Неужели она оказалась настолько слепа, упиваясь своим счастьем, что не заметила всей предшествующей подготовки?

Все надежды и чаяния рухнули в миг, когда ей торжественно объявили, что через три дня она станет супругой принца Оркеса.

Это не могло быть правдой! Ко всем ее несчастьям, свалившимся на голову так внезапно и нечаянно, добавилось еще и это!

Надо было подождать, осталось совсем немного! Сапфо наверняка был уже на подступах к замку! Всякий раз, заслышав стук копыт, принцесса бросалась к окну в уверенности, что сейчас она увидит знакомую темноволосую фигуру.

Но и по утрам, и вечерами двор наполняли совсем другие звуки. Другие всадники спешивались на мощеном камне, другие голоса раздавались под сводами замка. И эти звуки ранили сердце принцессы куда сильнее, чем мысли об ускользающем времени.

Как бы она не оттягивала этот момент, сколько бы молитв не возносила небесам, этот день все же наступил.

Старая няня больше не заводила речи о Сапфо. Во взгляде женщины всякий раз плескалось сочувствие, стоило ей взглянуть на поникшую принцессу, но в раздававшихся речах звучало совсем другое. Она пыталась пробудить интерес Эллери к надвигающейся свадьбе, заставить думать о женихе как можно чаще. На обедах и приемах, посвященных надвигающейся свадьбе, Оркес вел себя, как то подобает жениху, — заботливо и вместе с тем уверенно, но едва ли девушка могла оценить его старания.

Принцессе с трудом удавалось делать вид, что потуги няни увенчались успехом. Она старалась как можно меньше находиться рядом с Ниньи, опасаясь, что в ее глазах та прочтет истину.

Как верная нянька могла так просто смириться с решением короля! Все это время девушка не могла поверить в то, что ее надежная Ниньи, та, что столько раз поддерживала самые безумные начинания и поступки принцессы, так легко отреклась от того, кому сама однажды доверила жизнь воспитанницы!

Мысли девушки двигались по замкнутому кругу. При виде няни она неминуемо вспоминала совершенное предательство — теперь поступок женщины она воспринимала только так — далее на ум сразу же приходил Сапфо, отчего-то такой, каким она его увидела в пламени: грустный и опечаленный. От этих чувств на глаза так и норовили навернуться бессильные слезы, и Эллери приходилось прятаться ото всех, чтобы дать им вволю.

Но в час, когда многочисленные служанки с восторгом любовались белоснежным кружевом подвенечного платья, уединиться было невозможно.

Словно куклу, ее вертели в разные стороны, заставляли поднимать и опускать руки, подкалывали и прямо тут же сметали нежную ткань, даже после примерки оказавшуюся чуть свободной, а принцесса стояла, обманчиво спокойным взглядом устремившись куда-то в сторону, под маской безмятежности скрывая надвигающееся безумие.

— Какая ты бледная, — с неудовольствием проговорила Ниньи и ущипнула воспитанницу за щеки. — Кажется, все готово. Еще ни у кого не было такой красавицы-невесты! Можешь и сама посмотреть, — она ласково подтолкнула девушку к зеркалу.