Король моего сердца - Юлия Вакилова

Она знала Бродягу достаточно хорошо, чтобы понять — никакие трудности или преграды не смогли бы его остановить. А значит, сегодня он не пришел только по одной причине. Значит, сила его чувств оказалась недостаточной, чтобы ради нее он решился пойти против целого мира — и ее отца в частности.

Девушке вдруг вспомнилось, как однажды она сама с жаром рассказывала сидящему у костра воину, что ради любви человек должен быть готов идти на все. Совершать самые безумные поступки, не останавливаться, не прекращать борьбу, если есть хотя бы малейший шанс спасти это светлое чувство. Следом на ум ей пришел прозвучавший тогда ответ мужчины, невеселая усмешка, появившаяся на лице Бродяги, когда он сказал, что быть ее возлюбленным — непросто.

Только сейчас принцесса с опозданием осознала, что в тот раз Сапфо, пусть и невольно, заранее давал ей подсказку, предупреждал, но она оказалась слишком наивной, чтобы воспользоваться ею.

Наверное, он всегда был прав. И это именно ее сторона любви, а не его, оказалась неправильной.

Впрочем, если быть откровенной до конца… Принцесса закусила губу, устремляя невидящий взор перед собой. Священник продолжал что-то вдохновлено говорить, но девушка не слышала ни слова, продолжая самую честную исповедь — исповедь перед самой собой.

Эллери и сама ведь не стала следовать собственным заветам, предпочтя бессильно ожидать прихода Сапфо вместо того, чтобы сопротивляться. К примеру, она могла бы отказаться идти в церковь, упираться руками и ногами, кричать и звать на помощь, пока короля не хватил бы удар от стыда за такую неблагодарную дочь. Или могла бы устроить скандал в самой церкви, чтобы и жених, и все его родственники десять раз подумали бы, прежде чем принимать в свою семью такую сумасбродку.

Хотя… кого она пыталась обмануть этими мыслями? Он взял бы ее в жены даже красуйся у нее на лбу надпись «помешанная». Ибо в том и заключался весь горький смысл браков по расчету — никого не волновала ты сама, твоя красота или ее отсутствие, ум или безнадежная глупость. Все, что лежало на чаше весов с твоей стороны, — лишь имя. Которое-то и нужно нелюбимому избраннику. А после можно было с легкостью отправить более ненужную жену в дальнее имение под присмотр десяток горничных. Или даже — после рождения необходимых наследников — с глаз долой в глухой монастырь.

Эта свадьба все равно состоялась бы, даже поступи принцесса так, как сейчас рисовали ей горькие мысли. И пусть она могла сделать многое, но Эллери не пошла ни на один из этих шагов исключительно по одной причине.

Одно-единственное слово, горчащий вкус которого она ощущала на губах все это долгое-предолгое время, сходя с ума от желания что-то предпринять и невозможности остановить запущенный механизм отцовского решения.

Пресловутое слово «долг», во второй раз в жизни вынудившее ее поступиться собственным счастьем.

Какая горькая ирония! Ведь человеком, заставившим ее впервые задуматься об ответственности перед отцом и перед теми, чьи судьбы зависели от ее решения, и был Сапфо.

Наверное, его сегодняшний выбор тоже был положен на алтарь долга. Долга перед своим народом, своим государством.

Прикосновение руки жениха — нет, уже молодого мужа — заставило Эллери испуганно вскинуть на него глаза, приходя в себя. Потерявшись в мире оплакиваемых иллюзий, она потеряла счет времени, и сейчас с удивлением обнаружила, что церемония подошла к концу, и священник повелел молодым скрепить руки. Ладони Оркеса были теплыми и гладкими. Ей вновь невольно вспомнился Сапфо, его руки — шершавые и мозолистые из-за постоянных тренировок с мечом.

Она заставляла себя улыбаться через силу, пока принимала поздравления от гостей, когда многочисленные слуги, собравшиеся у церкви, осыпали ее и новоиспеченного супруга зерном и лепестками цветов.

В замке их торжественно встречали придворные, в воздухе вновь звучали поздравления, смех и радостные крики. Девушка даже позавидовала гостям — они предвкушали торжественный пир, который плавно перетечет в завтрашнее утро, а она… Она эту ночь не переживет. Та Эллери, которой она была все это время, — ее не станет.

Кто придет на ее место? Будет ли она холодной и отстраненной? Или же станет сильной, куда сильнее себя прежней, и сможет склеить осколки разбитого сегодня сердца?

Знакомый зал показался ей совсем чужим. Тяжелые, массивные ткани завешивали холодные каменные стены, ярко пылали свечи и факелы, разгоняя привычный полумрак. Уже были накрыты длинные столы, заставленные всевозможными яствами: тушеные овощи, запеченная дичь, рыбные блюда на любой вкус Повара потрудились на славу — гости ринулись занимать места за столом так, словно не ели несколько недель.

Единственным человеком, не испытывающим сейчас голода, была несчастная Эллери. Она сидела подле супруга — даже в мыслях было больно называть его так — и чувствовала себя лишней на этом торжестве.

Оркес чувствовал ее скованность, она видела в его взгляде немой вопрос, но, к счастью, он не спешил его задавать, постоянно отвлекаясь на звучащие тосты.

Отец же лучился довольством и счастьем. Они сидели рядом с Тринисом и, похоже, были заняты соревнованием, в кого из них вольется больше эля. Прочие гости так же были заняты набиванием собственных животов. Музыканты наигрывали бодрые мелодии, самые нетерпеливые из присутствующих уже пустились в пляс, слуги не успевали подносить все новые и новые яства.

Вокруг кипело и бурлило празднество, а принцесса ощущала себя застывшей, примороженной к месту.

Эллери почти убедила себя в том, что все вокруг — лишь сон. Странный абсурдный сон, в котором она играет главную роль. Ей просто нужно было продержаться до финала, сохранить на губах призрачную улыбку, не показать ни одному человеку в этом зале, как осколки разбитого сердца впиваются во внутренности, заставляя те скручиваться от боли.

И у нее это получилось. Почти.

Ровно до момента, пока эту хрупкую иллюзию не вспорол чужой-родной взгляд синих глаз. На несколько долгих мгновений принцесса забыла, как дышать, натолкнувшись на него. Звуки пропали, осталась звенящая тишина и застывший на пороге зала мужчина.

На один томительный миг она вдруг устыдилась своего свадебного наряда, мужа, сидящего рядом, веселящихся гостей. Словно это была ее вина, словно все произошедшее произошло исключительно из-за ее нерешительности.

Опомнившись, девушка отвела глаза, борясь с разом подступившими слезами и злясь на себя. Ей с таким трудом удалось обмануть себя, заставить успокоиться, но хватило одного знакомого взгляда, чтобы ее разваливающийся на куски мир перевернулся в очередной раз.

К Сапфо поспешили слуги. Краем глаза она увидела, как отец покинул стол навстречу именитому гостю — вот только неизвестно, насколько желанному. С изумлением она обнаружила, что король вовсе не выглядит недовольным или удивленным таким поворотом событий. С довольной улыбкой он пригласил Сапфо к столу и даже больше того — усадил неподалеку от себя. Значит, все-таки гость был званный. Значит, он не пришел в момент, когда она так сильно в нем нуждалась, — но поспешил по первому зову ее отца, заранее зная причину будущего торжества.