Море вверху, солнце внизу - Джордж Салис

не знал, как ей помочь, если это вообще было возможно, он подумал, а не станет ли ей хоть немного легче, если уничтожить сад? Чем больше он думал о том, как оранжевые языки пламени превращают зелень в черную золу, тем больше ему нравилась эта мысль. Прах к праху. Когда он покормит мать, ему нужно подготовить снаряжение: секатор, бочку для сжигания отходов, бензин и бензопилу. Еще нужно найти новую сиделку. Ему не хотелось брать первую попавшуюся. Для начала он проведет собеседования.

В кухонных шкафчиках Адам нашел лишь две маленьких баночки детского питания «Гербер», обе со вкусом моркови. Элайза упоминала, что мать любила его больше всего. Зная, что она наверняка изголодалась, Адам подержал несколько секунд ложку у ее рта, пока челюсть инстинктивно не опустилась. Он засунул ложку в рот на пару сантиметров, и губы вновь сомкнулись. Вернулась чистая. Ей стоило некоторого труда глотать, а шея была напряжена, пока пюре медленно опускалось по пищеводу. Он повторил, пока в баночке не осталось на дне. Моргая время от времени, она смотрела на сад. Из своего положения, склонившись над маминой головой, он проследил за ее взглядом. Он ошибался. Она смотрела на себя, на смутное отражение в стекле, наложенное на зеленый холст, словно картина маслом, молодая версия, выражение не менее двоякое, чем у Моны Лизы.

— Почему… почему не умирает?

В комнату, словно из ниоткуда, ворвался легкий ветерок, напомнив ему, как он в детстве вдыхал воздух, открывая окно бессонными ночами, балансируя на табуретке, чтобы дотянуться до щеколды. Ветерок был наполнен солнцем и насквозь пропитан садом, влажной и изрезанной корнями почвой, опыленными цветами и разбухшими семенами. Ему захотелось сказать матери хоть что-то, пусть даже она не осознает, что услышит, или, может, осознает?

— Эти искры на твоем отражении, — объяснил он, — не просто солнце на стекле, это ты. Неужели ты не понимаешь?

Она моргнула один раз, медленно. Он почти услышал это.

* * *

На следующее утро Адам стоял в отделе детского питания в супермаркете, размышляя над вкусами и смешением землистых и пастельных цветов. Послышался скрип тележки, но он никого не увидел. Магазин был практически пуст, кругом стояла вонь от дезинфекции. Он решил ограничиться морковным, чтобы не ошибиться. На кону питание глубоко больного человека. Он набил корзину баночками, водой и другими товарами первой необходимости. В очереди к кассе его загипнотизировал сигнал, сопровождающий сканирование каждого товара. Его мысли вознеслись и слились в одну, пульсирующую под электронный напев. Он начал фантазировать, что его мать вот-вот выздоровеет и будет в восторге от разросшегося сада. Она захочет привести его в порядок, заботиться о нем, как о сборище взлохмаченных беспризорников. Адам привезет ей бессмертник в горшке или семена гелиотропа, и она снова будет любить своего сына.

— Мальчик или девочка?

Он очнулся и посмотрел на продавщицу, улыбчивую брюнетку с округлым животом. Она держала в руках по баночке «Гербер».

— Девочка.

* * *

Он аккуратно выставил детское питание в шкафчики, заполнив их до отказа, потом повторил то же самое с древним холодильником. Открыв морозильник, чтобы посмотреть, что внутри, он обнаружил мумифицированный корень мандрагоры с застывшим выражением боли на лице. Сгнивший абрикос служил ему головой, а иней покрывал деревянные в синяках складки его конечностей и увядший пенис. Он хлопнул дверцей, и едкая волна обожгла ему лицо. Не в силах дышать, он прокашлялся над раковиной. Глаза заслезились, и он вытер их тыльной стороной ладони. В морозильнике лишь куча испорченных фруктов и овощей, больше ничего, сказал он себе. Он устал, в этом всё дело, но проверять лишний раз не стал.

Он попытался услышать птиц, но напрасно. Попробовал вспомнить песни, которые слушал вечерами, исходящие от крылатых тел, где-то высоко на дереве или на электрических проводах, но никак не мог свести всё это вместе. Затем подумал о матери, как она напевала эти же мелодии. Как же там? Он попытался расслабиться и повторить мотив, намочив в раковине полотенце, вдыхая воздух, наполнивший дом, воздух, состоящий из маленьких, нежных колебаний ветра, должно быть, просочившихся сквозь решето сада, поскольку в них ощущались незнакомые нотки удобрений и листвы, дикой растительности.

Влажным полотенцем Адам вытер пыль с лица матери. Он опасался, что у нее что-нибудь отвалится, но больше не мог позволить ей оставаться в таком состоянии. Он оттирал пыль медленно, небольшими круговыми движениями и прислушивался к ее дыханию. Оно стало более энергичным после попадания в комнату садового воздуха. Из ниоткуда до него донесся тонкий свист чайника — сквозняки начали проникать сквозь стеклянные двери. Он заметил множество отверстий в их нижней части, со свисающими стеблями, раскачивающимися на ветру и обратной тяге. Адам слышал, что растения неумолимо захватывают заброшенные строения, всё, куда можно забраться и к чему прицепиться, словно тонкие настойчивые пальцы, но, в то же время, никогда не видел, чтобы они пробивались сквозь стекло. Он не знал, что предпринять, но закончил вытирать пыль с лица и сделал всё, чтобы помыть волосы.

* * *

По пути в свою бывшую комнату он остановился у двери, за которой располагался кабинет отца, по воспоминаниям — вечно захламленный, хотя вполне обычный в сравнении с его нынешней квартирой. Адам повернул бронзовую ручку и приоткрыл дверь. В кабинете ничего не осталось. Адам помнил деревянный стул у письменного стола и то, как, едва научившись ходить, он ковылял к этому исполинскому трону. В следующий миг он летел вперед головой и хихикал, ощущая под мышками отцовские руки, подхватившие его и усадившие на широкое колено. В то время отец занимался программированием фракталов на кубовидном компьютере. Прижавшись к теплому животу, Адам присоединялся к нему в наблюдении вихря, когда явление превращается само в себя. Вращающиеся цвета сменялись на их лицах. Отец пробормотал словно сам себе:

— Как вверху, так и внизу.

Гипнотическое воздействие фрактала заставило отца задуматься о вселенной, заключенной в клетке, являющейся частью другого, значительно более крупного существа, и это существо, не ведая того, живет на какой-то планете в другой галактике, заключенной в клетке, являющейся частью еще более крупного существа, и так до бесконечности, туда и обратно. Не отрывая взгляда, маленький Адам не провалился в сон, а словно свалился, пока отец не нажал на клавишу Shift, и всё пошло в обратную сторону, тогда он начал приходить в себя. Отец заморозил картинку, нажав пробел, Адаму показалось, будто остановили какую-то его часть. Он запомнил гудение в голове из-за резкой остановки. Всхлип и крик. Позже он