Игра колибри - Аджони Рас

Этим местом оказался пруд в парке Пасадены, к которому мы подошли со стороны, где было совершенно безлюдно. Закатное солнце играло хрусталиками бликов на взъерошенной ветром поверхности пруда, и на лице Али вспыхивали и гасли десятки их отблесков. Мы о чем-то говорили… Она рассказывала, что отыскала это место давно, и оно ей нравится, но я почти ничего не слушал, глядя на ее профиль. Чудный носик ловил воздух, слегка вздрагивая. В эти моменты Алиса прищуривала глаза, и в них начинали блестеть слезинки, вызванные ветром или какими-то воспоминаниями, а может, и тем и другим.

Уже потом, вернувшись к дому и проводив Алису взглядом, я представлял, кто еще был с ней в этом чудесном месте. Стоял так же рядом, держал за руку, обнимал хрупкую талию…

Перед отъездом Кен решил сгладить шероховатости в отношениях и устроил романтический вечер. Алиса вскользь обмолвилась об этом, делая вид, что не очень рада такой инициативе, но я был готов пропустить мимо ушей и не такое. Конечно, она лгала мне, но делала это из благих побуждений, стараясь не расстроить меня тем, что с радостью бросается в его объятия.

Вечером Кен встретил ее в дверях, и они обнялись, замерев в поцелуе. На мгновение показалось, что я слышу, как он причмокивает, целуя губы Алисы. Я махнул в его сторону рукой, как бы приветствуя, а потом долго в немом исступлении, мыча от боли, пил и скулил, как побитая дворняга, осознавая, что в каких-то пяти метрах от меня этот человек занимается с ней любовью.

Утро принесло облегчение. Похмелье растворилось вместе с шипучим аспирином и тремя чашками кофе. Во рту стоял неприятный привкус виски, но в целом я был в норме.

Вспоминать прошедшую ночь не хотелось, и, придя немного в себя, я решил сделать то, о чем мечтал последние пару лет, – взять отпуск. В Калтехе все прошло как по маслу, мне без особых вопросов дали две недели и пожелали хорошего отдыха.

Ее сообщение пришло, когда я бродил между рядами супермаркета в поисках непонятно чего, стараясь просто развлечься и купить еды на неделю.

Я несколько раз прочел сообщение, но отвечать не стал, бросив телефон на дно тележки. Веселое настроение Али было настолько нелепо в сравнении с моими внутренними страстями, что я просто не знал, что ответить. Я миновал пару рядов с крупами, какими-то непонятными коробками и полуфабрикатами для приготовления японских блюд, когда пришло еще одно сообщение. Я схватил смартфон, удивляясь собственному раздражению, и, смахнув привычным жестом экран блокировки, уставился на Алису с взъерошенными волосами и сонной улыбкой на губах. Она щурилась от света, отчего на лбу появились морщинки, но я смотрел, точнее, даже не смотрел, а впивался взглядом в ее покатые обнаженные плечи и самое начало окружностей груди.

Ее заспанное лицо с гримасой капризного ребенка немного развеселило меня, и я сподобился на короткий ответ:

Палец коснулся экрана над словом «Отправить», и сообщение перескочило в диалоговое окно программы. Я даже не заметил, что стою посреди прохода, неподвижно глядя в телефон, периодически касаясь экрана, чтобы тот не погас окончательно, и ожидая ответа. Я не слышал голоса тучной дамы, которая проехалась по моей ноге колесом тележки, не обратил внимания на обращение сотрудника, пытающегося протащить мимо меня погрузчик с палетами каких-то печений. Наконец в окне чата вспыхнуло новое сообщение:

Я подумал пару минут над ответом, пытаясь сочинить что-то вразумительное, однако решил не отступать от обещания, данного самому себе и ей. Она будет единственным человеком, кому я не стану врать.

«Вот уж нет», – мигом ответила Алиса, словно эта фраза была предварительно набрана. Телефон вновь отправился на дно корзины, и я твердо решил не смотреть на него до самого дома. Это была дурацкая затея из разряда тех, что появляются у парней в восемнадцать, напускающих на себя картинные образы из кино или подсмотренные у старших товарищей, но отчего-то мне казалось, что я поступаю правильно.

Я держался до восьми вечера. От нее, от моей Алисы, было три непрочитанных сообщения. Первое – довольно длинное. В нем она дала понять, что пока не может воспринимать Адама как мужчину, по-прежнему видя во мне соседа и друга их семьи. Она вспоминала случай восьмилетней давности, когда я чинил ее велосипед, а она прыгала на скакалке перед домом. Тот день она считала одним из самых теплых дней в ее жизни. Для таких дней у нее было подобрано специальное название, которое можно перевести как «день котика».

Алиса никогда не торопилась взрослеть, скорее наоборот, старалась как можно больше пребывать в беззаботном отрочестве, однако ее природная женственность прослеживалась во всем. Даже когда она каталась, словно девчонка, на старом велосипеде, это походило на некую осознанную игру с образом скромной и в то же время наполненной необъяснимой сексуальностью школьницы. Она дурачилась, отпускала шутки из мультфильмов, и ей это было даже к лицу, но скрыть от мира женщину, несомненно, уже жившую полной во всех смыслах жизнью, было просто невозможно.

Первым сообщением она как будто пыталась вернуть меня в те времена, когда, как она считала, я относился к ней просто как к девочке, живущей по соседству. Али проверяла меня на искренность, а может, наоборот – хотела перевести отношения в приемлемое для себя русло, но было поздно. Мой вулкан бурлил лавой эмоций и чувств.

Следующие два сообщения я прочел с еще большим разочарованием. Она писала, что вечером мы не увидимся, а утром она отвозит мужа в аэропорт. Алиса не назвала его по имени, а ограничилась безликим определением статуса, что я отметил как хороший знак и маленький камушек на мою чашу весов.

Не желая оставаться в доме и переживать то, что было накануне, я позвонил Виктору и с удивлением узнал, что они вместе с Патриком смотрят футбол в квартире Гассмано. Лучшего и не придумать. Хорошая компания была как нельзя кстати.

Как оказалось, они заняты этим увлекательным делом далеко не первый день. У входной двери в квартиру Патрика любого гостя торжественно встречала башенка из пустых картонных коробок, в которых обычно доставляют пиццу. Она была мне почти по пояс, а значит, парни взялись за дело всерьез.

Я постучал, но ждать ответа не пришлось. Дверь открылась сама, и я тут же очутился в атмосфере мужского безумия. Одно слово – футбол. Игра близилась к концу, Патрик привстал с кресла, держа в руке надкушенный ломоть пиццы, а Виктор, сидя на диванчике, склонился к телевизору так, что почти касался его головой. Патрик был одет в измятые льняные шорты с карманами на кнопках и, судя по пятнам, вытирал о них руки уже несколько дней.