Игра колибри - Аджони Рас

– Я тут старалась, сок делала, а ты не хвалишь, – тоном обиженной девочки произнесла она. – Вот, держи.

Алиса протянула стакан сока, налила себе и, отпив пару глотков, облизала верхнюю губу. Я выпил сок залпом и пожалел, что не сделал этого раньше. Кисловатый вкус сока был как нельзя кстати.

– Ну? Какие идеи? – поинтересовался я, усаживаясь на край бассейна и погружая ноги в воду.

– Есть у меня идея, но боюсь, что тебе будет некомфортно. – Алиса улеглась на лежак, подставив солнцу лицо.

– И что же это за идея? – Я наконец соскользнул в воду и принялся кружить вдоль бортиков, наслаждаясь приятной прохладой и невесомостью, которую дарит вода.

– Я даже не знаю, говорить тебе или нет. – Она отчего-то сочла, что в воде я стал хуже слышать, и теперь говорила со мной, как со стариком, у которого плохо со слухом.

– Я заинтригован и просто так не отстану.

Она промолчала, потом долго обсуждала со мной различные варианты времяпрепровождения, хотя я чувствовал, что первое предложение ей самой очень даже нравится, и она сама настроилась именно на него.

Пришлось пообещать, что я не заставлю ее чувствовать себя неуютно, прежде чем Алиса согласилась раскрыть свой замысел…

Распорядитель отеля на калифорнийском взгорье с вековыми кедрами, уютными деревянными домиками и с петляющими тут и там ручейками, оказался эмигрантом из Литвы. Русский язык был его родным, и объяснить, что мне нужен домик, в котором мы должны находиться вдвоем, не составило особого труда. К тому же я добавил улыбку мартовского кота и сорок баксов, чтобы он не задавал лишних вопросов.

Алису, как ни странно, этот вариант устроил. Главное, что в домике имелось несколько спален, а одна ванная ее не смущала. Я расплатился наличными, и, заказав в номер ужин, мы пошли бродить по аллейкам и тропинкам парка, окружающего отель и изобилующего табличками, указателями и предостережениями об опасности пожара.

Алиса наслаждалась прогулкой. Я, к своему стыду, заключил, что эти минуты – самое романтичное, что вообще со мной случалось. Это привело к мысли, что я живу абсолютно пресной жизнью, которую украшают вспышки алкоголя и редкие вылазки через собственное «не хочу» на концерт или городское мероприятие вроде Дня города.

Обыденным и серым на ее фоне был и я. Она шла рядом, рассказывая об очередном удивительном месте, кажется о китайском ресторане, где ей довелось отведать рыбный соус, который настаивался двенадцать лет, а я пытался примерить на себя ее образ жизни. Пытался понять, представить, как бы жил с ней под одной крышей. Как бы планировал день, звонил ей с работы и писал сообщения. Я так увлекся, что не сразу сообразил, что она задала вопрос и ждет ответа, остановившись под разлапистой сосной и нахмурив брови.

– Я говорю, как ты все-таки это все представлял? В смысле, меня и себя…

– Если честно, не знаю. – Я подцепил носком кроссовки толстую ветку и откинул ее с тропинки на ковер из сосновых игл. – Я так долго боялся признаться даже самому себе в том, что я…

Слова застряли где-то в горле, и я невольно замялся. Оказалось, что вновь произнести вслух простое «Я тебя люблю» не так просто.

– И что я на это должна ответить? Вот сам подумай. Ты говоришь, что любишь, у меня муж, какие-то планы, а тебя я вообще-то с детства знаю как дядю Адама.

Я задумался. Ведь и правда, что стоит за моим признанием? Что я вкладываю в эти самые слова? Что хочу услышать, что хочу испытать с ней? Только эмоции и желания! Тут нет какого-то взвешенного решения или чего-то подобного. Думать было нечего, я уже знал, куда она клонит, и от этого легче не становилось. Ко мне она относилась со всей теплотой, но вот источник этого тепла находился совсем в ином для меня мире. Тут и мои русские корни, и разница в возрасте, и наша история отношений, которая теперь стала ложью, ложью для нее…

Мы долго шли молча, огибая огромный парк по дуге и изредка встречая гуляющих постояльцев и сотрудников отеля на электрокарах. В кронах мелькали белки, суетливо перебегающие с ветки на ветку, а в специальных кормушках роились птички, похожие на откормленных воробьев.

Алиса сменила тему, но я мысленно продолжал говорить с ней, пока вечером, сидя перед потрескивающими поленьями в камине, не собрался с мыслями и наконец-то смог ответить на ее вопрос.

– Просто люблю тебя, – сказал я после короткой паузы в обсуждении старых итальянских комедий, – без условий и условностей. Чистая эссенция этого самого чувства, вот и все. Я впервые не строю планов, не рассчитываю шансы, что физики делают скорее подсознательно. Для меня все эти годы была ты, и все.

– А твоя жена, дочь? Если я не ошибаюсь, мы почти ровесницы? – спросила она, перебирая на тарелке виноград и откладывая белый в сторонку.

Это прозвучало так, словно она пытается навести меня на правильную, с ее точки зрения, мысль, что у нас ничего не получится и я зря ломаю копья. Такой скрытый смысл ощущался во многих ее фразах, и эта не была исключением.

– Я люблю их по-своему, иначе и быть не может, но это не одно и то же, Алиса, совсем не одно и то же.

– А что же? – Она расчетливо продолжала бить в слабое место с методичностью пулемета.

– Алиса, жизнь чуть сложнее, чем прямая дорога от брака к могиле. Мы с женой прожили, как мне кажется, целую жизнь, и я не думаю, что, пройдя через все испытания молодой семьи, мы способны быть злыми. А все остальное – дело привычки.

Аписа потянулась, лежа на пушистом ковре, и мне показалось, что она вот-вот заурчит, как ласковая тигрица. Отблески живого огня играли на ее лице, и я, слегка хмельной от шампанского, любовался ею, не скрывая этого. Короткие спортивные шорты белого цвета с двумя розовыми полосками по бокам обтягивали ягодицы так, что под ними без труда угадывался двойной шов трусиков. Я переводил взгляд с лица, ведя его вдоль изгиба спины на ягодицы, затем обратно к лицу, и не понимал, как она может быть так близко и так далеко одновременно.

– Знаешь, ты очень часто снишься мне. – Я решил все-таки гнуть свою линию дальше хотя бы для того, чтобы узнать, чем все закончится.

– Расскажешь? – Она с искренним интересом посмотрела на меня, и я в очередной раз убедился, что человек больше всего любит говорить о себе.

– Почти всегда это эротические сны. Долгое время ты снилась как бы со стороны, и я мог только смотреть на тебя, но последние пару лет я не раз занимался с тобой любовью, – проговорил я, отчетливо понимая, что хочу сказать именно это.

– Когда ты говоришь о годах, у меня мозг закипает. Я вроде только-только колледж окончила, а ты так просто годы считаешь, брр.

– Это не просто, вовсе нет. Мой персональный ад пахнет тобой, твоим кремом, твоими духами, и он смеется надо мной твоим голосом.

– Я что же, ад? – Алиса расхохоталась, чуть не перевернув бокал с шампанским.

– Для меня временами да, – спокойно ответил я, вспомнив бессонные часы и как венец этого – ночь, когда вовсе не хотелось жить и казалось, что смерть не наказание, а достойный компромисс.