Брат Томас - Дин Кунц

— Одд, — обратился ко мне брат Альфонс, — когда в вездеходе мы увидели эту выходящую из снега тварь, вид ее, похоже, не изумил тебя так же, как нас.

— Я просто… не знал, что и сказать, — ответил я.

— Твой левый глаз это подтверждает, — брат Квентин хмурился, как, должно быть, хмурился, глядя на очередного допрашиваемого преступника в отделе расследования убийств.

Кубики продолжали делиться, число их росло и росло, но общей массе полагалось оставаться неизменной. Возьмите яблоко, взвесьте, порежьте на кубики, опять взвесьте, весы покажут ту же величину. На полу масса кубиков определенно уменьшалась.

Последнее говорило за то, что чудовище все-таки было сверхъестественным и состояло из эктоплазмы, пусть и создавалась полная иллюзия того, что мы имели дело с материальным объектом.

Конечно, эту гипотезу еще требовалось доказать. Во-первых, брат Тимоти погиб, а обычный призрак убить его не мог. Во-вторых, вездеход перевернул не полтергейст.

Судя по мертвенной бледности, которая залила обычно веселое мальчишечье лицо брата Леопольда, ему в голову пришла совсем другая гипотеза, в которой не было ничего сверхъестественного, а потому, возможно, еще более пугающая.

На полу кубики все множились и уменьшались в размерах. Теперь они уже напоминали рассыпанную соль. А потом… на бетонном полу осталась только пыль, словно русский ничего не высыпал из шапки-ушанки.

Кровь начала приливать к лицу брата Леопольда, по телу пробежала дрожь, он облегченно выдохнул.

Мастерски отвлекая от себя внимание братьев, у которых наверняка накопились к нему вопросы, Романович подыграл монахам, которые почему-то решили, что мне о происходящем здесь известно больше, чем им.

— Мистер Томас, что это было за существо?

Все братья смотрели на меня, и я вдруг осознал, что я (с мастер-ключом и иногда странным поведением) всегда был для них фигурой куда более таинственной, чем русский или брат Леопольд.

— Я не знаю, что это было.

— Левый глаз не дергается, — заметил брат Квентин. — Ты научился держать его под контролем или действительно не уходишь от ответа?

Но прежде, чем я успел открыть рот, заговорил аббат Бернар:

— Одд, я бы хотел, чтобы ты рассказал братьям о своих необычных способностях.

Оглядев лица монахов, глаза каждого заблестели от любопытства, я покачал головой.

— Во всем мире о моем секрете знает вполовину меньше людей. А так… он станет достоянием широкой общественности.

— Я приказываю им воспринимать твои признания как исповедь, — сказал аббат. — Как исповедники, они будут хранить их и никогда ни с кем ими не поделятся.

— Не все, — я не стал обвинять брата Леопольда в том, что тот рассказал своему духовнику далеко не все, готовясь к вступлению в религиозный орден, и посмотрел на Романовича.

— Я никуда не уйду, — и, словно подчеркивая свои слова, русский вернул ушанку на голову.

Я знал, что он захочет услышать все мои признания, но предпринял еще одну попытку избавиться от него:

— Разве вам не нужно разукрасить кремом еще парочку отравленных пирогов?

— Нет, мистер Томас, я разукрасил все десять.

Я вновь оглядел ожидающие моего ответа лица монахов.

— Я вижу мертвых.

— Этот парень, возможно, старается уйти от ответа, когда чувствует в этом необходимость, — подал голос брат Костяшки, — но лжет он хуже двухлетнего малыша.

— Спасибо, — выдохнул я.

— В другой жизни, до того, как Господь позвал меня, — продолжил брат Костяшки, — я жил в грязном море лжи и лжецов и плавал там не хуже других. Одд на них не похож, не похож на меня, каким я был. Если на то пошло, не похож ни на кого из знакомых мне людей.

Ободренный такой поддержкой, я рассказал свою историю, достаточно подробно, включая и те годы, что я проработал в тесном контакте с начальником полиции Пико-Мундо, который поручился за меня перед аббатом Бернаром.

Братья слушали с живым интересом, не высказывая сомнений. Хотя ни призраков, ни бодэчей в доктринах их веры не было, эти люди верили, что Вселенная создана Богом и в ней установлен священный вертикальный порядок. Признав существование чудовища-из-бурана (определенно демона), они не стушевались, когда им предложили поверить, что к некоему повару блюд быстрого приготовления приходят мертвые, а он в меру сил старается сделать так, чтобы их смерть не осталась безнаказанной.

Новость о том, что брат Константин не покончил с собой, вызвала бурную реакцию. А вот безлицая фигура Смерти на колокольне скорее заинтриговала их, чем испугала. Они пришли к общему мнению, что традиционный экзорцизм против призрака на колокольне мог бы оказаться более эффективным, чем против Uber-скелета, который перевернул вездеход.

Я не мог сказать, поверили ли мне Родион Романович и брат Леопольд, но не считал необходимым убеждать в чем-либо эту сладкую парочку.

Леопольду я, впрочем, сказал:

— Вы не верите, что экзорцизм сработал бы в любом из этих двух случаев?

Послушник уставился в пол, где недавно лежали кубики. Нервно облизнул губы.

Русский избавил товарища от необходимости отвечать:

— Мистер Томас, я готов поверить, что вы живете на границе между этим миром и последующим, что можете видеть то, чего не видим мы. А теперь вы увидели существа, ранее вам незнакомые?

— Вам они тоже ранее не были знакомы? — спросил я.

— Я — всего лишь библиотекарь, мистер Томас, и у меня нет шестого чувства. Но я человек верующий, независимо от того, верите вы мне или нет, и теперь, услышав вашу историю, тревожусь за детей не меньше вашего. Сколько у нас времени? Если что-то и должно случиться, то когда?

Я покачал головой.

— Утром я видел только семь бодэчей. К часу насилия их должно стать больше.

— Вы их видели утром. Не следует ли вам взглянуть сейчас… в половине второго дня?

— Возьмите с собой инструменты… и оружие, — проинструктировал братьев аббат Бернар.

Снег на моих ботинках таял. Я смахнул его на резиновом коврике, который лежал у двери из гаража в коридор подвала, тогда как остальные, ветераны зимней жизни, да и вообще люди, более предусмотрительные, чем я, снимали расстегнутые резиновые боты и оставляли их на полу.

После ленча большинство детей находилось в классах и комнатах отдыха, в каждую из которых я заглянул в сопровождении аббата и нескольких братьев.

Черные тени, которые в этом мире ничто и никто не отбрасывал, скользили по этим комнатам и коридорам, дрожа от нетерпения, радуясь тому, что столько невинных детей вскорости будут корчиться в ужасе и агонии. Я насчитал семьдесят два бодэча и не сомневался, что другие бродят по второму этажу.