Прощение - Ирса Сигурдардоттир

— Знаю. — Хюльдар решил, что лучше согласиться, хотя и понимал позицию парней наверху. В сомнительных случаях, когда неясно, обращаться ли с клиентом как с подозреваемым или как со свидетелем, они склонялись к первому варианту. Таким образом подозреваемый получал все гарантированные законом права, включая право на адвоката. — Мудаки они все.

Эртла подозрительно посмотрела на него — наверное, тон показался ей недостаточно убедительным.

— Готов? — Хюльдар кивнул, и она повернулась к Гвюдлёйгюру: — Ты тоже? — Гвюдлёйгюр тоже кивнул. — Сидеть молча, и чтоб ни слова, если только не решишь, что какая-то деталь из твоего интервью с Бьятнэй может помочь. В таком случае толкни меня или шепни на ухо.

— Ладно.

Из-за двери доносился приглушенный голос Йоуэля, без особого рвения задающего вопрос насчет Эйитля. Увидев босса, он приободрился — ему явно осточертело повторять один и тот же вопрос, — но радость померкла, когда за ее спиной возник Хюльдар. Артнар на передачу эстафеты не отреагировал. Вид у него был ошеломленный и слегка отупевший, как у человека, побывавшего в барабане стиральной машины.

— Спасибо. Дальше мы сами.

Йоуэль и его напарник поднялись и молча вышли, причем Йоуэль, проходя мимо, намеренно зацепил Хюльдара плечом. Тот сделал вид, что не заметил, решив отплатить наглецу тем же, как только представится возможность.

Заняв свое место, Эртла сообщила Артнару, что теперь он перешел в статус подозреваемого в убийстве Стеллы и похищении Эйитля. С этого момента допрос не продвинулся дальше ни на йоту, потому что арестованный тут же потребовал адвоката. Очевидно, шквал повторяющихся вопросов не отбил у него мозги.

Эртла закрыла глаза и, похоже, досчитав мысленно до десяти, снова открыла их. Отодвинула скрипнувший ножками стул и поднялась, однако выплеснуть скопившуюся ярость не успела, потому что в кармане зазвенел телефон и ей пришлось выйти.

Разговор длился недолго. Вернулась она с хмурым лицом и объявила, что установлена личность человека, которому принадлежали волосы в руке Стеллы. К сожалению, поступившая информация нисколько не улучшила ситуацию. Скорее, лишь осложнила.

Фотокопия рукописного письма, запись номер 3 — размещена на blog.is блогером по имени Vála.

Жить стало легче не только потому, что после перехода в среднюю школу у меня появилась подруга.

Еще раньше мама с папой купили новый телевизор и отдали мне наш старый. Вдобавок я обзавелась DVD-плеером и благодаря этому больше не проводила выходные в депрессивных переживаниях.

Очень быстро я увлеклась определенного рода фильмами. Их объединяло то, что действие разворачивалось в космосе и герои никогда не ступали на эту жуткую планету. Прежде всего я полюбила «Звездные войны» — за то, что, хотя мужчины, женщины и роботы постоянно воевали друг с другом, никто и никогда не сталкивался со своими врагами в одиночку. У каждого были союзники, и сражались они по-настоящему, настоящим оружием, а не оскорблениями и насмешками.

Если ты не испытывал ничего подобного, то можешь и не понять, что физическая боль — пустяк. Ее даже можно использовать, чтобы ненадолго заглушить агонию в своем сердце. Один тонкий, как бритва, порез может дать несколько минут свободы от душевных страданий. Шрам — небольшая плата.

А вот летние каникулы больше не приносили никакой радости. Раньше я делала что хотела, но теперь мама с папой решили, что мне нужно поработать в городском совете. В результате я оказалась рядом с теми же ребятами, которые издевались надо мной в старой школе. Ничего не изменилось. Я снова была одна против толпы: все, что я говорила, делала, носила, оценивалось одним словом — «отстой». Глупо, тупо, уродливо. К тому времени я уже начала думать, что они, должно быть, правы, и смирилась, сдалась, опустила голову.

Ударили? Подставь другую щеку.

Так было до последнего школьного года, когда у меня появилась подруга, — и всё изменилось. Я больше не была одна. Она, казалось, не думала, что со мной что-то не так, и хотя комментировала мою одежду и прическу, делала это по-доброму. К тому времени я уже научилась разбираться в людях. Она будто не замечала, что я больше помалкиваю, позволяя говорить ей. Я просто слушала и смотрела, получая удовольствие от того, что провожу время с кем-то, кто не считает меня пустым местом, для кого я существую. Пусть даже как слушательница. Как поклонница. В тех редких случаях, когда я говорила что-то, она была внимательна и доброжелательна, хотя я видела, что некоторые вещи из сказанных мной казались ей странными. Оно и неудивительно: у меня не было привычки говорить со сверстниками на равных.

Оглядываясь назад, я не жалею о тех месяцах, которые мы провели вместе. Они того стоили, хотя потом боль вернулась — еще сильнее, чем раньше. Потому что теперь мне было с чем сравнивать. Но в моем случае ничто хорошее не длится вечно, потому что я глупая, уродливая, ни на что не годная. Давно следовало понять это.

Будь я умнее, то догадалась бы, что происходит, когда она подошла поговорить со мной во время перемены. Она сделала это только потому, что никто больше не хотел с ней разговаривать. Но мне было все равно. Наконец-то кто-то захотел со мной общаться. Только это имело значение. Те, кто ненавидел меня, сначала удивились и растерялись; они ничего не говорили, только перешептывались друг с дружкой, как будто не знали, что случилось. Как будто поняли, что потеряли надо мной власть. Их оскорбления начали отскакивать от меня, как горох от стенки, они больше не причиняли боли, да и другие устраиваемые ими гадости уже не трогали настолько сильно. Они превратились в подобие роя мух — раздражает, но не настолько, чтобы загнать тебя в дом. Им не понравилась эта перемена, но я была на седьмом небе от счастья и не замечала приближающуюся бурю.

Если Адаму не позволили долго оставаться в раю, так почему такая жалкая неудачница, как я, решила, что у меня есть на это право?

— Да ладно! Она должна быть в «Фейсбуке». «Погугли» как следует, и что-нибудь обязательно всплывет. — Эртла стояла за спиной у Хюльдара, сжимая пальцами спинку стула, и ему оставалось только надеяться, что мебель выдержит.

— Ничего не всплывает. Можешь сама посмотреть. Одно только упоминание из архива Ассоциации легкой атлетики тридцатилетней давности, когда ей было восемь лет. Если это она. — Детектив отклонился от экрана, чтобы босс сама увидела результаты. — Имя я написал правильно. Просто об этой женщине в Сети никакой информации нет. — Спинка стула протестующее скрипнула. — Похоже на то, что она — единственная носительница имени. Оно и неудивительно: Лёйвхильдюр Бруа Мёрдюрдоттир — немного сложновато.

— Как такое возможно? В интернете о каждом что-то есть. Она могла удалить информацию о себе?

— Меня не спрашивай. — Хюльдар пребывал в не меньшем, чем Эртла, недоумении. Никогда прежде с такой ситуацией он не сталкивался.