Мировая жила - Дмитрий Парсиев

понимал, скорее всего следующая стрела останется в арбалете на случай подстраховки. Тут уже важней будет своего не зацепить. Хотя арбалет, надо сказать, очень хорош. Азум-хан не обманул. Вся десятка и Ольха в том числе получили из его арсенала лучшее, что смогли выбрать. И оружие, и доспех. И как бы там Мышонок недалекий не хвалился своим «новым валятором», его кистень против такого произведения искусства был глупой поделкой.

Аким прикинул расстояние до часового: больше семидесяти шагов. Для такого чудо-арбалета расстояние уверенного поражения, но мало ли что? Аким решил подобраться поближе. Не столько из нужды, сколько из почти невыносимого звериного стремления хоть как-то действовать.

Присмотрел хорошую кочку, решил, что с такой кочки и целиться будет удобней. Пополз… вблизи кочка оказалась не безупречной… и локоть в какой-то жесткий корень упирается, и расстояние сократил недостаточно. Наметил еще одну кочку чуть ближе к лагерю. Пополз снова… Пока ползал, подбирая наилучшую позицию для стрельбы, чуть не проворонил начало атаки.

Макар первым бесшумно вылез из-под земли даже не как поднятый покойник, а как бесплотный дух покойника, и сразу метнулся к ближайшему часовому. Все, на ползания времени больше нет. Благо арбалет Аким все время держал наведенным на цель. Прикрыл левый глаз, чуток подправился и спустил курок. Попал прямо в сердце, учитывая, что имперцы доспехов не носят, добивать не потребуется.

Вслед за Макаром из схрона выскочил Вася, взял не себя третьего. Аким перезарядил арбалет, и уже думал, что успеет подстрелить оставшегося четвертого часового, но сразу три стрелы, пущенные Цаплями, его опередили. Что тут скажешь? Братьям Цаплям тоже хочется опробовать в деле свои новые луки от щедрот нифрильного хана.

Все, часовых больше нет. Бобры посрывали развешанные на шестах светящиеся бруски с напылением и погасили их. А когда Мышонок опрокинул в костер чан с варевом, в лагере стало совсем темно. Для имперцев, само собой, темно. Последней из схрона вылезла Ольха и накрыла палатки легким заклинанием – полог тишины. Кое-что она умеет и без нифрила.

Валяться в траве нужды больше не было, Аким подскочил и побежал к палаткам. Вася его увидел, качнул головой, показывая, чтоб встал рядом с Цаплями. Теперь их задача: пять палаток, в которых спали сейчас имперцы. Каждая палатка рассчитана на десять человек. Стрелки, включая Акима, взяли выходы на прицел.

Вася подошел к крайней палатке и откинул полог. Внутрь первым метнулся Макар. Вася зашел следом, потом Бобры и Вершок с Коротком. Чтобы убить десяток спящих людей, а может даже меньше их там было, им понадобилось несколько мгновений. Зашли и вышли. И у каждого в руке нож. И с ножей капает кровь. Вася был с виду спокоен, хотя и бледен. Он откинул полог второй палатки, и все повторилось. Макар первый, потом Вася, потом остальные.

Они и так почти не издавали никаких звуков, а накинутое Ольхой заклятие приглушило даже шелест ветра в траве, даже биения сердца своего Аким не слышал. Ему вдруг от этого звенящего безмолвия стало жутко, заползла пугающая мысль, что вдруг вот мир так навсегда и останется беззвучным. Ведь это страшно – жить в мире полного безмолвия, так страшно, что невольно все тело оцепенело.

Отчаянный полный боли крик вырвал Акима из этого оцепенения. В третьей палатке что-то пошло не так. Кто-то успел закричать. Крик этот звучал приглушенно, будто сквозь толщу воды и почти сразу захлебнулся. Но в оставшихся двух палатках его услышали. Там завозились, заголосили, в проеме силуэт показался, кто-то уже полез наружу. Аким почти не целясь спустил курок, тот кто лез, получил в грудь стрелу, охнул и снова скрылся в палатке.

Вася с ребятами выскочили на воздух, на ходу бросая ножи, пришел черед для другого оружия. Пока имперские бойцы не успели опомниться, они порубили растяжки и выбили распорки. Лишенные опор и натяжений две последние палатки, опали, погребая под собой оставшихся внутри.

Ничего имперцы сделать не успели. Резня продолжилась, только теперь эта резня стала грубой и грязной. Их кололи и рубили прямо через палаточную ткань. Аким и Цапли стреляли туда, где видели шевеление. Все закончилось быстро. Правда, напитанную кровью ткань пришлось потом порезать, чтобы убедиться, что в живых под этой тканью никого не нет.

Они спустились к речке, умылись, сели на бережке. Им не впервой было убивать людей десятками, но резать спящих и беспомощных пока не доводилось.

- А я Вась за тебя переживал, - первым как всегда нарушил молчание Аким, - Боялся, за твое душевное… состояние.

- С чего бы?

- Ну, кто тебя знает? Тяжко ведь это: резать их спящими… вроде бы как не по чести.

- Да брось, Акима, - Вася оскалился недобро, - Они враги, пришли на нашу землю с оружием в руках. О какой еще чести речь?

- Резать без разбору, - жестко вставил Макар, - Хоть пьяными, хоть спящими.

- А в реське-то рыба есть, - невпопад сообщил Короток, - Мозэт наловим, а? Ухи наварим.

Предложение Мышонка было встречено с общим одобрением. Все хотели отвлечься, а рыбалка для такого – самое то. Поспорили только насчет способа ловли, а убедил всех Макар. Он сказал, что на морды или сети времени нету, и предложил рыбу «так загонять».

- Нас же много, а речка узенькая и воды в ней по колено, - пояснял он, - Разделимся на двое. Одни сверху пойдут воду баламутить, другие снизу. Рыба сама на берег повыпрыгнет.

Никто такого способа ловли не знал, и никто не поверил, но посчитали, что это будет весело. Вася разделил десятку пополам, Ольха отказалась, сказала, что лучше с берега посмотрит. Разошлись на пятьдесят шагов и вошли в воду. Так пошли двумя шеренгами навстречу друг другу, шлепая по воде чем попало.

Загнанная с двух сторон рыба на самом деле выпрыгивала из воды, иногда вылетала прямо на берег. Ловили ее голыми руками, но ловко это только у Макара получалось. Ольха растеряла свое неверие, носилась по берегу, с визгом пыталась хватать скользкие трепещущие рыбьи тушки, да не так оно просто, твари-то изворотливые, с одного раза не поймал, а она уже опять в воду запрыгнула.

Впрочем, на уху хватило. Так ночь и просидели, сперва варили и ели уху, потом кипятили травяной чай. Когда восходящее солнце заиграло бликами на водной ряби, Ольха уселась у самого берега и стала кидать в воду мелкие камешки и смотреть на расходящиеся от них круги на воде. А Вася смотрел