Мировая жила - Дмитрий Парсиев

то односложно и коротко, и от его ответов только прибавлялось вопросов. Тем не менее для Андрея этот растянутый в вечности диалог из вопросов и ответов стал чем-то вроде смысловой нити, что позволяла не забыть кто он такой и как он здесь очутился…

- И все же я не понял, - спросил Андрей, заметив появление беса, - Вот ты меня похвалил…

- Когда это я тебя похвалил? – бес имел премерзкую привычку недослушивать до конца и сразу цепляться за первое сказанное.

- Ты сказал: «а ты крепок, еще держишься», - тут же напомнил Андрей. Он уже усвоил, что малейшее промедление в разговоре бес не терпит. Говорить с ним нужно, не раздумывая, и сразу выкладывать первое, что приходит на ум.

- Ну, если ты счел это за похвалу… - бес язвительно усмехнулся и потянулся за кипой отстиранного белья.

- Подожди, - Андрей заторопился, понимая, что Йотойрх уже готов снова убежать, - Пусть не хвалил, но я не понимаю, в чем разница между тем кто держится и, кто не держится. Как ты определяешь, черт побери, того, кто не держится? Мы все тут стираем бесконечно, какая к дьяволу разница?

- Да, вы все тут стираете, - Йотойрх оттянул край безгубого своего рта в поганой ухмылке, - Но некоторые отстирывают сами себя.

- Что значит отстирывают себя? – ужаснулся Андрей.

- Очевидно, растворяются в этой бесконечности… - сообщил бес с видимым наслаждением и умелся со стопкой, покачивая задранным вверх розовым, лишенным шерсти крысиным хвостом.

После этого случая Йотойрх бесконечно долго не отвечал на вопросы Андрея. Андрей перебрал все. Менял темы и формулировки, но бес упорно отмалчивался, будто ждал какого-то определенного вопроса в продолжении начатого разговора. Андрей не прекращал спрашивать, даже когда перестал надеяться, и однажды за свое упорство был вознагражден.

- А почему оно «второе»? – выдал он заготовленный вопрос, а увидев, что бес проявил заинтересованность, тут же уточнил, - Тот ангел, Копьеносец, сказал, что привел меня во второе прачечное отделение.

- Да, бесконечна милость бесконечности, - пафосно выдал бес, - И потому здесь стираешь ты. В первой прачечной в этом котле стирали бы тебя.

- Жуть. А я думал, - Андрей повел взглядом вокруг себя, - Это и есть ад.

- Ты путаешь, - наставительно поправил Йотойрх, - То, что ты называешь адом – самостоятельный мир с о-очень высокой плотностью. А здесь всего лишь техническое пространство, прослойка между мирами. Здесь даже времени нет.

- В смысле? Свободного времени нет?

- Никакого времени здесь нет.

- И все же. Раз это пространство техническое, значит оно для чего-то нужно? Что мы здесь стираем?

- А ты все еще не догадался? – бес посмотрел на Андрея, как на дурака.

- Нет.

- Ты отстирываешь умозрительные сущности, или, говоря проще, понятия! – сообщил бес с издевкой, - Даже ты не можешь быть настолько тупым. Должен был заметить все эти бесконечные мысли, что лезут в твой разум.

- Мысли-то я заметил, конечно, - Андрей был озадачен, - Но вот то что я отстирываю понятия… а разве понятия могут пачкаться?

- Еще как могут. А пуще всего разумные всех миров предпочитают поганить понятия нравственные, такие как: любовь, дружба, честность, справедливость и тому подобные. Их мы стираем безостановочно.

Насладившись ошарашенным видом Андрея, бес подхватил пачку свежеотстиранных понятий и ушел, горделиво выгнув тощую спину.

Глава 18. Разведка

- Я так понимаю, где-то здесь, - не вполне уверенно сказал Лери, уставившись на имперский навигационный прибор, полностью освоить его он пока не смог.

- Да, - подтвердила Ольха, засветив уже свою монету, - Надо Васю будить. Причаливаем.

- А я и не сплю, - Вася поднялся с лавки, зевнул, потянулся, хрустнув суставами, - Эк я разоспался. Не заметил, как приплыли.

- Может в лодке переночуете? – забеспокоился Хухля, - Ночь на носу.

- Нам не привыкать, в чистом поле ночевать… - отмахнулся Вася, - Давай, Лери, греби вон к тому пологому…

- Ну да, ты-то выспался, - пробурчал Хухля, в нем проснулась потребность опекать Ольху как младшую сестренку, только его уже никто не слушал. А поскольку сам Хухля на этой лодке находился на птичьих правах, одним бурчанием и ограничился.

На берегу Вася отдал приказ на привычное походное построение. Макар побежал вперед, остальные выстроились в цепочку и припустили следом. Вершок с Коротком замыкали. Ночь и впрямь вскоре опустилась на лес, но оборотням темнота - не помеха. Осень принесла короткий световой день, идти только по светлу для разведчиков неприемлемо, время-то не терпит.

Уже под самый рассвет Вася объявил привал и холодный перекус, дал ребятам несколько часов на отдых, а сам бодрствовал на карауле. Когда солнце поднялось и обсушило траву, пошли дальше тем же порядком. К полудню они вышли к тому самому указанному на карте тракту, и Вася решил, что пора держать совет.

- Так, значит, - начал он, когда все расселись в кружок, - На тракт мы вышли. Здесь недалеко где-то крепость Фарадора, но идти к ней – только время терять.

- Верно, Вась, - кивнул Аким, - Фарадор князя нашего не послушал, нас - и подавно не станет.

- Вот и я так думаю. Значит, идем навстречу имперцам. Главный вопрос: как пойдем?

Все дружно перевели взгляды на Макара. В вопросах скрытного передвижения главное слово за пластуном.

- По тракту чесать рискованно, - сказал он, - Предпочтительно идти только под прикрытием деревьев. У них дирижабли, нам придется это учитывать.

- М-да, - Вася вынужденно согласился, - Клятые дирижабли, морока нифрильная, придется переть через буреломы… Значит так. На тракт выходить не будем, но пойдем рядом. Возле дорог обычно понатоптано, все идти полегче будет. Только нарежем пихтового лапника, чтобы, если что, было чем от дирижабля прикрыться.

- И нифрил весь придется выложить, - добавила Ольха, - Иначе от их приборов слежения нам никакой лапник не поможет.

Замечание Ольхи сочли дельным, да и Аким, как знаток имперской техники, поддержал. Хотя, конечно, отказываться от нифрила сильно не хотелось. Одно дело прикопать нифрил на время засады у реки, другое – на все время разведрейда. Начиная с таких мелких удобств, как добывание огня, и заканчивая важнейшими в разведке нифриловыми картами и приборами связи… настолько он привычен, что без него как без рук. И это, не считая