Особняк у реки забвения - Антон Грановский

– Вы что-то сказали? – переспросила Ирина. И услышала свистящий шепот.

– Ты… Ты это сделала…

Ирина попятилась, с изумлением глядя на тьютора.

– Что? – переспросила хрипло. – Что вы сказали?

– ТЫ ЭТО СДЕЛАЛА. ТЫ!

По коже Ирины пробежал мороз, на глазах выступили слезы.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – дрогнувшим голосом пробормотала она. – Что я сделала?

– ВСЕ ЭТО ИЗ-ЗА ТЕБЯ!

– Господи… я правда не знаю, о чем вы. Я ни в чем не виновата.

Тимур Маратович стал поворачиваться, тихонько бормоча. Ирина невольно вслушалась в его гипнотическое бормотание, как кролик вслушивается в шипение змеи:

– Микроб псевдомонас живет в дыхательных путях пациентов… Я ВЫПОТРОШУ ТЕБЯ!.. Оттуда он переселяется на внутреннюю поверхность трубок дыхательного аппарата и там… ВЫПОТРОШУ, КАК КУРИЦУ!.. Из-за псевдомонаса в реанимационных отделениях стоит неистребимый сладковато-гнилостный запах…

Ирина стала медленно отступать к стене, в отчаянии думая:

«Это сон. Опять сон. Нужно проснуться!»

Она сжала кулаки, разомкнула губы и приказала себе севшим от ужаса голосом:

– Просыпайся! Давай же, просыпайся! Ну!

– Ирина Михайловна, что с вами?

Она открыла глаза и испуганно уставилась на тьютора.

– Да что с вами? – тревожно спросил тот.

Ирина судорожно сглотнула слюну.

– Я что, уснула? – хрипло спросила она.

– Да, вы спали. И стонали во сне.

– Что с тобой? – услышала Ирина голос Максима и вслед за тем увидела его встревоженное лицо.

– Сон плохой приснился. – Она огляделась и увидела, что за окнами бледный свет. – Уже утро?

– Да, – ответил Максим. Он протянул руку: – Помочь тебе встать?

– Спасибо.

Пальцы у Максима были прохладные. Ирина почувствовала, что в холле царит лютый холод, и передернула плечами.

– Холодно здесь, – сказала она, поднимаясь на ноги.

– Камин потух, – уныло отозвался тьютор.

Вице-мэр и профессор Мезенцев уже были на ногах. Оба стояли у окна и смотрели на лес. Тимур Маратович подошел к ним и тоже стал смотреть на лес.

– Умыться бы, – тихо сказала Ирина.

– За барной стойкой есть кран. – Максим взглянул на ее припухшее со сна лицо и улыбнулся: – Ты прелестна.

– Скажешь тоже, – насмешливо отмахнулась Ирина.

Повернулась к стойке и вдруг замерла, наткнувшись взглядом на укрытый шторой труп. Он лежал в том же положении, что и вчера вечером, – ногами к окну и головой к креслу. Кровь на шторе засохла и потемнела.

Ирина отвернулась.

– Прости, что тебе приходится на это смотреть, – тихонько сказал Максим.

Она качнула головой:

– Тебе не за что извиняться.

Чуть повернувшись, Ирина посмотрела на Максима и подумала о том, как же дорог ей стал этот парень за какие-то сутки. Он наклонил голову и осторожно коснулся ее чуть приоткрытых губ своими губами. На мгновение Ирина расслабилась, словно все ее тревоги, боль, отчаяние Максим забрал себе.

– Я люблю тебя, – прошептала она одними губами, словно хотела попробовать фразу на вкус.

Интересно, произносила она ее когда-нибудь раньше?

– Что? – не расслышал Максим.

Ирина улыбнулась, поцеловала его в щеку и направилась к бару. Лишь сполоснув лицо холодной водой, она окончательно пришла в себя.

– Во сколько точно должен прийти автобус? – спросил толстяк вице-мэр нервным голосом.

Тимур Маратович взглянул на часы и ответил:

– Уже должен. Впрочем… может быть, мои часы сломались. Сколько на ваших?

– Восемь часов десять минут, – ответил толстяк.

– Все верно, – откликнулся тьютор. – Автобус должен был прийти в восемь. Вероятно, задерживается. Подождем еще немного.

И ожидание продолжилось. Минуты тянулись томительно. Спустя час вице-мэр подступил к тьютору и грозно спросил:

– Вы ничего не перепутали? – Щека у толстяка нервно подергивалась. – Может, автобус должен приехать за нами в восемь часов вечера?

Тьютор покачал головой:

– Нет. Я не перепутал.

– А они не могли забыть про нас?

– Забыть? Нет, не думаю.

– Но ведь автобуса нет. Где автобус?

– Возможно, в пути случилась какая-то поломка, – неуверенно проговорил тьютор. – Думаю, нужно еще немного подождать. Тем более что ничего другого мы сделать не можем.

В течение следующего часа Тимур Маратович стоял у окна и рассеянно смотрел на дорогу. Вице-мэр нервно расхаживал по холлу. Профессор Мезенцев сидел в кресле и пил холодный чай из стеклянного стакана.

Наконец терпение изменило вице-мэру. Остановившись рядом с тьютором, он прищурил глаза и проговорил странным, нервным голосом:

– Он ведь не приедет?

– Что? – не понял Тимур Маратович.

– Ваш автобус. Он ведь не приедет?

Тьютор вздохнул:

– Друг мой, не стоит расстраиваться раньше времени.

Затем взглянул на Ирину и Максима, как бы ища у них поддержки. Но их взгляды были холодны и угрюмы.

– Автобус не приедет, – проговорил вице-мэр злым голосом. – Нас оставили здесь подыхать.

Профессор Мезенцев отхлебнул холодного чаю, поморщился и сказал:

– Не знаю, как у вас, а у меня такое ощущение, будто мы уже умерли.

Вице-мэр перевел на него пылающий гневом взгляд:

– Какого черта вы так говорите?

Мезенцев посмотрел сквозь стакан с чаем на окно и меланхолично произнес:

– Может, в Большом Мире началась война и про нас все забыли? Я не исключаю подобного.

– Чушь! – дернув щекой, рявкнул вице-мэр. Вдруг схватил Тимура Маратовича за грудки и сильно встряхнул: – А ну, говори – почему за нами не приехали?

– Честное слово, я не знаю! – жалобно ответил Тимур Маратович.

Вице-мэр отпустил лацканы пиджака тьютора и выдохнул:

– Дерьмо!

– От того, что вы нервничаете, в мире ничего не изменится, – меланхолично проговорил Мезенцев. – Банки разорят очередных должников. Погибших солдат закатают в цинковые гробы и отправят на родину. Миллионы людей потеряют своих близких. Очередные олигархи набьют карманы бриллиантами и накупят яхт. Земля продолжит вращаться.

– Придурок, – тихо пробурчал вице-мэр.