Зона заражения - Александр Афанасьев

Амир дал своим людям отмашку начинать разгружать самолет.

Стол накрыли в одном из вспомогательных зданий аэропорта – запустелом, но чистом. Можно было бы и в главном, там был хороший вид на поле, но там от когда-то живших тут беженцев осталась вонь. И кровь на стенах.

Так что стол накрыли во вспомогательном здании, которое специально очистили и привели в порядок для подобных нужд общими усилиями. Стол был европейским – со стульями и блюдами, есть надо было столовыми приборами. Амир Ислам пользовался ими свободно, потому что так питался у себя дома, амир Нурмухаммед – немного скованно, потому что дома был вынужден есть, как едят афганцы. В Афганистане главными были пуштуны, и не следовало их злить по пустякам. Если принято есть руками с общего блюда, то лучше есть руками и с блюда.

– Хвала Аллаху, хорошее мясо, – сказал амир Нурмухаммед. – На днях я участвовал в большой охоте. На гуля[99].

– Удалось убить?

– Да… хвала Аллаху. Одного удалось выследить и убить. Пришлось стрелять из «Барретта», обычная пуля его не брала. Ну и здоровый же…

– С ослиными копытами?

– Нет, у него были собачьи лапы, брат. Такие здоровые, что можно подумать, будто это лев. И хитрый! Пришлось брать его хитростью, племя вышло на охоту, а нам удалось понять, где он пойдет. Там были пещеры. Хвала Аллаху и благодарность за добычу, которую он послал. Племя взамен предложило нам своих женщин на выбор.

– Хорошее дело…

– У вас тут тоже гули живут?

– Нет, у нас много людей. И пастушьи собаки, они разорвут любого гуля. Говорят, что иногда бывают, но их убивают.

Амир Ислам меланхолично резал мясо, приготовленное как шашлык прямо тут же за аэропортом, на меньшие кусочки, чтобы съесть.

– О, брат, знаешь, о чем я тоскую…

– Расскажи, пусть это будет известно не только Аллаху.

– Я тоскую по старым временам. О Аллах, у нашей семьи был собственный самолет. Я летал на Лазурный Берег… знаешь, какие там дома, брат? А какие женщины…

– Глупо сожалеть о том, чего уже не вернешь.

– Да, брат, но я все равно сожалею. Эти фанатики…

– Опасайся таких разговоров. Они доведут до беды.

– Брат, я осторожен там, но Аллах свидетель, как я ненавижу этих немытых, бородатых дикарей. О Аллах, они живут так, как жили их предки тысячу лет назад, и не хотят ничего большего. В их деревнях – чесотка и нечистоты. И они говорят, что такая жизнь угодна Аллаху. О Аллах, и это бы ничего, но они собираются в Кабуле, говорят о том, что неугодно Аллаху, когда одни живут как короли, а другие ничего не имеют.

Амир Ислам играл вилкой в пальцах.

– Ты чувствуешь опасность?

– Пока нет. Алим Нурислам, хвала Аллаху, понятливый человек. Он учился в Ард аль-Кинана[100]и хорошо научился, что надо говорить.

– Это чужой человек, – резко сказал амир Ислам, – и где учился он, не имеет никакого значения, ты должен это понимать. Как только он почувствует силу, он обратится к толпе, и толпа сметет вас! Сам же он заберет большую часть вашего имущества, потому что ни на что другое у них не хватит ума – отдадут на Аллаха. Вот что будет!

Амир Нурмухаммед опечалился и даже перестал есть.

– Я знаю, брат. Я много раз думал об этом – Алим имеет слишком большое влияние в Кабуле. Аллах свидетель, до того, как это все началось, мы были и на десятую часть не так религиозны, как сейчас? Каждую пятницу я вижу толпы около мечетей и вынужден уезжать из города, чтобы не привлекать внимания. Но что делать? Убить алима?

– Сделав так, ты сделаешь большую глупость. Даже если ты убьешь его, пришлют другого, и все…

– Но что делать, брат?

– Убей его не на земле, но в сердцах и душах людей. Они считают тебя преступником?

– Наверное, считают.

– Тогда сделай так, чтобы преступниками считали их. Народ живет плохо, и время от времени ему надо объяснять, почему он плохо живет. Тот, кто объяснит первым, не только останется в живых, но и упрочит свое положение.

Амир Нурмухаммед внимательно слушал, он уже давно привык слушать своего покупателя – крупнооптовика с Севера, несмотря на то что в нем была кяфирская кровь и образование кяфира. Он был умнее.

– Ты много платишь закята?

Амир Нурмухаммед тяжело вздохнул.

– Стараюсь поменьше.

– Старайся дальше. Но не брезгуй подарками. Пусть алим живет не только, как вы, амиры, но и лучше вас. Преподнеси ему подарок. Машину. Только очень дорогую машину. «Роллс-Ройс».

– О Аллах…

– Нет, «Роллс-Ройс» не подойдет. Он может понять, что ты задумал. На чем сам ты ездишь по городу?

– На «Кадиллаке».

– Вот подари ему «Кадиллак». Хороший, дорогой «Кадиллак». Прояви уважение, и пусть он показывается в городе на той же машине, что и ты.

– Это будет непросто. Его надо будет везти из Китая[101].

– Привези. Это не так сложно, нужно просто потратиться. Но так ты вкладываешь в свое будущее.

– Я понял, брат. А что потом? Нанять пуштунов, чтобы те убили его?

Амир Ислам покачал головой.

– Ты так ничего и не понял. Убей его в глазах Аллаха. Убей его в сердцах людей. И потом. Кто сказал, что тот человек из пуштунов, к кому ты обратишься и попросишь убить алима, не пойдет к алиму, не расскажет обо всем, а потом то же самое не повторит перед людьми после пятничного намаза. Долго ли ты проживешь после этого?

Нурмухаммед скрипнул зубами.

– Твоя правда, брат…

…

– И что же делать?

– Объясни людям, почему они живут плохо.

– Но как?!

– О Аллах, да как раньше объясняли. Помнишь, в Пакистане – каждый был уверен в том, что в его бедах виновата Индия. И Америка. Америка всегда и во всем виновата – очень удобно.

– Но Америки больше нет, альхамдулиллях!

– И что? Пусти слух о том, что Афганистан мало зарабатывает, потому что перекупщики подняли цену на товар.