Зона заражения - Александр Афанасьев

Гость провел руками по лицу, делая сухое омовение.

– Аллаху Акбар.

– Мухаммад расуль Аллах…

Вчера смотрел фильмы. Совсем еще старые, снятые на кинопленку, и только потом их перегнали на цифру. С живыми актерами[102]…

Восьмидесятые годы. Девяностые. Французские фильмы, американские, советские…

Я смотрю их все без разбора. Просто смотрю, сам не знаю зачем. Погружаюсь в тот мир, как в теплую воду, целиком, после тяжелого дня – знаете, как японцы, после тяжелого дня они наполняют кадку почти кипятком и отмокают там, душ, как мы, они не принимают…

Не обращайте внимания. Это просто хандра.

Работа продолжалась, достаточно правильно расставить людей на посты, предоставить им ресурсы – и дело пойдет само. Первая партия товара из Китая уже полностью разошлась, ждали вторую – спрос оказался даже выше, чем предполагалось. В комплекте с товаром шли и наши «фишки» – инновационные солнечные батареи от «Прометея». Смогут ли они разогнать тьму, мы не знали. Но если ничего не делать, тьма останется…

Второе направление пока только готовилось к работе. У нас не было ничего для ее начала – ни нормальных баз данных, ни досье на основных игроков на территории. Мы были слепы и глухи, как кроты, и пока действовали в режиме накопления информации… даже скорее в режиме организации накопления информации. Пока получался только общий репорт – не было ни уличного репорта, ни дорожного репорта, ни базарного репорта, ни репорта мечетей[103].

Пока что я сидел и сводил дебет с кредитом, потому что финансы, альфа и омега любой организации, – это то, что нельзя ни в коем случае выпускать из рук.

Зашел Бит, на сегодня начальник моего конвоя. Охраны то есть, это я на западный манер привык называть.

– Господин Волков, вас…

Как и все, кто занимается этим бизнесом, я никогда не ношу телефонных трубок. В этом мы схожи с политиками и лидерами «Аль-Каиды». Почему? Потом поймете.

Я взял трубку.

– Алло.

– Дорога уходит в небо.

Такой был пароль на сегодня.

– Пишу.

– Махалля Дустлик, район Мирабад. Спросить Акима-хаджи.

– Записал. Что там?

– Относительно тихо. Но рядом бывший парк, понимаете.

Понимаю. Все бывшие парки в городе – теперь лагеря беженцев, а там кого только нет.

– Это тот самый?

– Сто процентов.

– Принял…

Отключил телефон, вернул обратно.

– Выезжаем.

– Как?

– Открыто…

Махалля Дустлик находилась в районе Мирабад, это на проспекте Бабура, рядом с бывшим Национальным парком имени Алишера Навои. Когда-то чистый, козырный городской район, но сейчас, когда рядом беженский лагерь…

Впрочем, сейчас везде неспокойно.

Выключив все «телевидение» и сунув во внутренний карман легкой куртки нетбук, я вышел к машинам. Три машины… когда-то давно осень, позднее лето было здесь благословенным временем года. На базар крестьяне вывозили все, чем была богата сия благословенная земля. Сейчас земли больше не было, ибо большая часть территории бывшего Узбекистана вошла в халифат, а над головами на фоне нездорово-желтых облаков (еще радиоактивного дождя не хватало) висела серая колбаса дирижабля с подвесками ракет и РЛС. Граница на замке…

Тронулись. Город приграничный, кругом – торг прямо на улицах, легкие бронемашины с пулеметами, похожие на старые «Хаммеры»[104], протискивающиеся через толчею улиц траки, бетонные блоки и вырытые прямо рядом с домами щели – на случай обстрелов, которые здесь были часты. Несмотря на то что Ташкент был освобожден еще несколько лет назад, далеко не все в городе было восстановлено, и во многих, не так сильно пострадавших многоэтажках жили люди. Дыры в стенах заделаны картоном, толстой пленкой и листами железа, в окнах торчат печки. Кругом – ощущение преходящего, отмирающего мира. Зачем что-то строить, зачем капитально чинить, когда, может, завтра начнется обстрел, и самодельная ракета попадет в любовно тобой отстроенный дом. Здесь жизнь мимолетна, как смерть. Мина, ночная перестрелка – и все.

А исламистское подполье есть в городе – к гадалке не ходи.

Идем по центровым улицам, стараемся не останавливаться. На улицах относительно свободно – город рассчитан на два миллиона жителей, а сейчас – не наберется и пятисот. Ослы, бетонные блоки, люди с автоматами, пикапы с самодельной броней – разрезанные напополам трубы большого диаметра – кстати, отличная штука, если изнутри еще и гардилоном покрыть[105]. Пикапы с пулеметами – это ополченцы, из ополчения жузов они и караваны охраняют, и порядок какой-никакой наводят. Для тех, кто не в теме, казахи живут жузами, их три, старший, средний и младший, и у каждого сейчас, по сути, собственное государство. Тут в основном старший жуз торгует, это его зона расселения, и Ташкент – его город. Кстати, после войны границы здесь легли примерно так, как двести лет назад, когда не было никакого Узбекистана и Казахстана, а была Россия (половина территории Казахстана, весь его север – русская земля, жузы там никогда не жили), а места расселения и кочевания жузов граничили с Хивой и Бухарой. То есть Ташкент – никакой не узбекский город, это город старшего казахского жуза. А дальше – уже беззаконные территории…

Шли по навигатору, потом встали. Как и обычно, дорога была перекрыта, старая БМП смотрела 73-мм пушкой на улицу, обложенная бетонными блоками, и рядом с блоком были высажены цветы. Одинокий патруль ругался с моими ребятами из первой машины, потом подкатил от махалли пикап с подкреплением, и ругань перешла на новый уровень.

Мне же терять время не хотелось.

– Выходим.

– Выходим!