Победитель забирает все - Владимир Колычев

Сергей молча сделал шаг вперед, оттолкнул Панаса плечом и вышел из умывальника. И не услышал вслед ни единого слова…

С тех пор к Горбылеву никто не приставал. Более того, среди зэков распространился слух, будто Сергей взял его под свою личную опеку.

Суд вынес положительное решение – Сергею сократили срок лишения свободы с девяти до шести лет. Через три дня Сергей должен был выйти на свободу в порядке условно-досрочного освобождения. Он сдавал должность своему преемнику, готовил к передаче кабинет. Хлопот невпроворот. Приятных хлопот.

Он никак не ожидал появления Горбылева в своем кабинете. Но когда тот появился, удивления не выразил. Возможно, человек пришел поблагодарить его за проявленное участие.

– Сергей Андреевич, у меня к вам очень серьезный разговор, – с порога предупредил его Трофим Трофимович.

– Если очень серьезный, то не сейчас. Очень серьезный разговор требует много времени. А времени у меня в обрез, так что извините… Давайте как-нибудь в другой раз поговорим.

– Вы же освобождаетесь – другого раза может не быть. А у меня к вам очень важное дело.

– Очень серьезный разговор, очень важное дело… А что сейчас может быть для меня важнее, чем свобода? – улыбнулся Сергей.

– А что на свободе собираетесь делать?

– Была бы свобода, а все остальное приложится.

– Это вы сейчас так говорите. А когда окажетесь там, по ту сторону колючки, небо в овчинку может показаться. С работой возникнут проблемы.

– Не возникнут, – не очень уверенно сказал Сергей. – Я на завод буду устраиваться. А там рабочие руки нужны.

– У вас какое образование?

– Высшее юридическое.

– И с таким образованием в рабочие…

– А что делать?

– Принять мое предложение, вот что делать.

– Это какое такое предложение? – насторожился Сергей.

Горбылев инстинктивно оглянулся по сторонам – как будто боялся, что их могут подслушать.

– Я хочу, чтобы вы стали моим деловым представителем, – тихо, но внятно сказал он.

– Деловым представителем, интересно… И что я должен делать?

– Спасти мои деньги.

– Всего-то?

– Я не шучу. Дело очень и очень серьезное. Возможно, опасное для жизни.

– О! Звучит обнадеживающе!

– Напрасно иронизируете. Сергей Андреевич, я долго наблюдал за вами. Я убедился, что вы честный, порядочный человек.

– Чужая душа – потемки, – усмехнулся Сергей.

– Может быть. Но не для меня.

– Вы знаток человеческих душ?

– Да, представьте себе.

– А рассказывали, что вас нагрела молодая жена в паре с вашим заместителем.

– Увы, это так, – скорбно вздохнул Горбылев.

– Проглядели вы змею. А говорите, что в человеческих душах разбираетесь.

– Любовь ослепляет.

– А ваш зам?

– А его я проглядел. Думал, что человек надежный. А он продажной шкурой оказался.

– Вашей жене продался?

– Не совсем. Есть люди, которым я очень мешал. И они справились со мной с его помощью. Он затеял эту махинацию с телефонными сетями общего пользования. В суть вдаваться не буду, скажу, что на этом он мог заработать очень много денег. Мог, не успел. И все же кое-что заработал.

– И положил в свой карман?

– Нет, карман был общий. Но и ответственность общая. Он тоже был под следствием, только вот осудили меня одного. А он остался на плаву. И сейчас управляет моей фирмой. Он пользуется моими активами, он пользуется моей женой.

– А юридически кому принадлежит фирма?

– Юридически мне. А фактически Варшагову и моей жене.

– Вы можете уволить Варшагова своей властью?

– Его – могу. А жену – нет. При разводе она официально получит половину моих акций. А неофициально – заберет все.

– Какая она у вас зубастая!

– Нет, сама она ни на что не способна. Но Варшагов может все. Он парень головастый. И его поддерживают могущественные силы. А эти силы снова перешли в наступление! И я могу потерять все, что у меня есть.

– А что у вас есть?

– Акции… Много акций… Очень много акций… И пока эти акции у меня в руках, я имею все шансы остаться на плаву.

– Но ведь фактически акциями владеет Варшагов.

Сергей понял, что серьезно втянулся в разговор.

– Нет, он всего лишь представляет фирму, которая в моем лице является номинальным держателем акций в некоторых компаниях. Представляет мою фирму. Моя фамилия внесена в реестры этих компании в качестве акционера. Но я всего лишь номинальный держатель акций. А есть еще владельцы акций, то есть люди, за которыми закреплено право на эти акции. Они должны получать дивиденды и оплачивать услуги, оказываемые номинальным держателем по специальному прейскуранту. Но договоры об отношениях между собственниками акций и номинальными держателями составлены так, что все дивиденды получаю я, а в частности, моя фирма, то есть фирма, которой сейчас управляет Варшагов. Разумеется, его такое положение вещей устраивает. Мои акции находятся у него в доверительном управлении. Он получает деньги по ним. И эти деньги он должен вкладывать в развитие компании, но, как мне стало известно, большую часть этих денег он уводит через оффшоры на свой банковский счет. И я ничего не могу с этим поделать…

– Извините, Трофим Трофимович, я не все понял.

– Тогда в двух словах. Я не являюсь владельцем акций. Но моя фирма получает по этим акциям дивиденды. И это вполне устраивает Варшагова. Но когда дело коснется раздела имущества, потребуются правообладатели акций. Эти люди имеют права на акции, но существуют договоры, которые эти права жестко ограничивают. Разумеются, эти люди получают определенные деньги, но это все мелочь.

– Варшагов знает, кто эти люди?

– В том-то и дело, что не знает. Я как чувствовал, что грянет гром. Не знал, с какой стороны он грянет, но все же подстраховался. Сам все сделал. Сам! Никто не знает этих людей. Никто!

– Ну, так о чем вам беспокоиться? Выйдете на свободу, переведете акции на себя. Если это возможно.

– Возможно. Конечно же, возможно. Но когда я выйду! Да и выйду ли вообще… А банковская группа уже перешла в наступление. Уже встал вопрос о слиянии двух операторов. А это значит, что могут начаться поиски людей, которые фактически владеют правом на акции. И если вдруг их найдут, они останутся ни с чем. И я стану нищим и де-факто и де-юре.

– О какой банковской группе вы говорите?

– «Пантеон-Банк».

Это слово прозвучало так неожиданно и так сильно резануло слух, что Сергей не смог удержать на лице выражение беспристрастности.