Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима - Виктор Ларионов

Рожденный при жизни Даниила Галицкого будущий московский князь Даниил Александрович приходился галицкому князю внучатым племянником по женской линии. Имя Даниил он вполне мог получить в честь славного и здравствовавшего галицко-волынского князя. Эти факты неоспоримо говорят о том, что между Александром Невским и Даниилом Галицким существовал теснейший родственный и политический союз, что подразумевает широкий обмен и информацией, и политическими замыслами и идеалами. И проводником такой коммуникации служил митрополит Кирилл.

XIII век принес на Русь не только татарское разорение. Парадоксальным образом именно в этот период Русь окончательно христианизируется. Этот факт красноречиво виден из того, что в княжеском именослове пропадают славянские языческие имена. Исключение делается для имени Владимир по понятным причинам. Новый княжеский именослов отныне исключительно христианский. Например, мы не знаем, имел ли князь Александр Невский обиходное семейное славянское имя. Вероятнее всего, уже не имел.

В византийской агиографической литературе сохранились сведения о взаимоотношениях святого Даниила со святым царем Львом как духовного отца и глубоко чтившего его сына, что, по всей видимости, должно было найти отражение в православном именослове, образуя соответствующую пару личных крестильных имен. Именно такой случай имел место в семье Даниила Галицкого, давшего одному из своих сыновей исключительно редкое для Рюрикова дома имя Лев. Помимо Льва Даниловича в роду галицких князей известен еще один обладатель такого имени — луцкий князь Лев Юрьевич (1308–1323), приходившийся правнуком князю Даниилу. Но было и еще одно примечательное имя в доме князя Даниила Романовича, которое дает нам право утверждать, что сама идея «переноса империи» стала реализовываться, находя себе символическое выражение в именослове нового поколения дома Мономахова. «В сообщении Галицко-Волынской летописи о женитьбе Даниила Романовича на Анне, дочери, занявшего на несколько лет Галицкий стол, Мстислава Удалого, указывается, что первый из рожденных в этом браке сыновей получил небывалое прежде на Руси имя Ираклий: “Первенец бо бе оу него Ираклеи”. Родившийся в начале 1220-х гг. Ираклий Данилович умер, вероятно, в раннем возрасте, во всяком случае, еще до 1240 г. и ничем не проявил себя в истории, кроме одного — своего необыкновенного имени, более ни разу не встречавшегося у Рюриковичей».

Откуда такое необычное имя? А дело в том, что значительный интерес к образу византийского императора Ираклия, отвоевавшего Животворящий крест Господень у персов, проявился в христианском мире в связи с началом Крестовых походов. В это время формируется культ императора Ираклия и в восточной части бывшей единой Римской империи, и в западной, католической части Европы. Ираклий превратился в легендарного героя, которого вспоминали как своего предшественника западноевропейские крестоносцы, несмотря на принадлежность византийского императора к православию. «Тот факт, что именем Ираклия Даниил назвал своего старшего сына и вероятного наследника, “первенца”, как именует его летопись, ясно свидетельствует, что Романовичи были настроены продолжать политику своего отца, поддерживающего союзнические отношения не только с Византией, но и со странами Западной Европы. Даниил как бы посылал сигнал европейским государям о готовности участвовать в делах общеевропейской политики, важнейшим из которых по-прежнему оставалась защита и преумножение завоеваний христиан в Святой Земле. С именем Ираклия галицко-волынские князья готовы были следовать по пути великого византийского императора, чьи подвиги во имя Христа несколько столетий объединяли христиан Запада и Востока».

Но кроме этого, само имя первенца позволяет нам сделать выводы о том, что не только желание следовать «модным течениям» европейской политической мысли двигало Даниилом и его отцом. В совокупности с определенными геральдическими новшествами, которые приходятся на время Романа и Даниила, мы можем утверждать, что на знамени галицко-волынских князей уже различимо начертание: «Русь — Третий Рим». «По сообщению Галицко-Волынской летописи, помещенному под 1259 г., на расстоянии одного поприща от Холма (несколько более 1 км) сыном Романа Мстиславича Даниилом был возведен весьма примечательный архитектурный объект, называемый летописцем “столпом”, увенчанным изваянием орла».

В частности, летопись сообщает: «Стоить же столпъ поприща от город камень, а на немь — орелъ камень изваянъ. Высота же камени — десяти лакотъ, с головами же и с подножьками — 12 лакоть».

Историки Н.Н. Воронин и П.А. Раппопорт обратили внимание на тот факт, что указанная в летописи высота башеннообразного строения совершенно недостаточна для оборонительного сооружения. Очевидно, что летописец говорит о скульптурном монументе, который венчала фигура орла. Исследователи подчеркивают, что орел на холмском столпе был двуглавым, на что указывает грамматическая форма множественного числа выражения летописи «с головами». Можно предположить, что холмский монумент воспроизводил византийского двуглавого орла, который становился новым символом власти галицко-волынских князей. В это же время оформляется и геральдическая традиция Запада, в которой черный двуглавый орел на золотом поле становится символом Священной Римской империи, вытесняя фигуру одноглавого орла, опять же не без косвенного влияния византийского символа, который тогда воспринимался как древнее наследие Ветхого Рима. Мастер, воздвигший колонну, увенчанную фигурою двуглавого орла при въезде в новый стольный град Галицко-Волынской Руси, в своей работе должен был ориентироваться на известные в то время архитектурные образцы. Такие образцы следует искать, прежде всего, в Константинополе. К числу главных достопримечательностей византийской столицы на рубеже XII–XIII веков относилась установленная на ипподроме Царьграда колонна, на вершине которой величаво располагалась фигура царственного орла с распростертыми крыльями. У Никиты Хониата мы находим подробное описание данного монумента: «Был еще в ипподроме медный орел — изобретение Аполлония Тианского и великолепное создание его волшебства. [Аполлоний] поставил на столпе изображение орла — восхитительное произведение художественного искусства, любуясь которым нельзя было оторвать глаз и поневоле приходилось остаться прикованным к месту, подобно тому, кто, начав слушать пение сирен, хотел бы уйти от них прочь. Орел расширил крылья, как будто желая взлететь, между тем под его ногами лежал свившийся в кольца змей, который не пускал подняться вверх и, уткнув голову в его крыло, по-видимому, хотел ужалить».

Данный образ хорошо известен по преданию об основании Константинополя. С темой борьбы орла и змеи связаны были многочисленные предания о грядущей судьбе Константинополя. Одноглавые орлы еще с римских времен были символами Вселенской Римской империи. Со времен императоров Комнинов этот символ начинает трансформироваться в орла двуглавого, который уже при Палеологах становится новым символом империи ромеев. Использование образа двуглавого орла в архитектурном декоре Древней Руси домонгольского периода — явление уникальное, знаковое! Нам, впрочем, известны случаи изображения двуглавого орла и до строительства вышеупомянутого столпа под Холмом. В первую очередь стоит упомянуть подвеску из Гнездовских курганов под Смоленском. Есть изображение двуглавого орла и в росписи Южных врат XIII века собора Рождества Богородицы в Суздале. Есть и довольно спорное изображение погибшей фрески Софийского собора в Киеве, зафиксированной в XVII столетии голландским путешественником, на которой на плаще князя Владимира (Ярослава?) можно усмотреть изображение двуглавого орла. Количество голов орла может быть предметом дискуссии и в отношении ктиторской фрески Нередецкой церкви XII века в Новгороде, на которой изображен князь Владимир Ярославич. Но в каменной резьбе фигуры орла на Руси домонгольского периода неизвестны. Зато эта декоративная и эмблематическая деталь хорошо известна по памятникам церковной архитектуры Византии, Сербии и Болгарии. «Можно с уверенностью говорить, что образ двуглавого орла в качестве некоего геральдического знака на несколько столетий закрепился на западных окраинах Галицко-Волынской Руси».